ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Но какая тусклая, бездарная копия того – «Благословенного»…
Император приник больным ухом к холодному оконному стеклу.
По существу царь, конечно, прав. Христианским государям давно пора сплотиться против социализма… Пресловутый интернационал разобьётся о другой, более могущественный – организованный интернационал наследственных монархов… Ему представился сейчас же обширный план. Но император, по обыкновению, не задержался на вспыхнувшей мысли. На смену вихрем неслись уже совсем другие.
Россия с таким царём, как Николай II, слабее, чем когда-либо. Обрушившись на неё войной, можно, пожалуй, раз навсегда разгромить опасного, необозримого соседа… Победная война!.. Она и дома разрешит все затруднения. Социалисты тогда пусть лучше спрячутся. Церемониться с ними больше не придётся… Ведь с этой сволочью нужно по Калигуле: Oderint dum metuant.
Стоит ли поддерживать царя? Всё равно эта династия обречена на гибель. Гольштин-Готторпский дом так измельчал от датской крови…
Внезапно налетевший порыв ветра закрутил перед окном сухие листья. Словно с укоризной, шумно закачались старые деревья пущи. Император откинулся назад с каким-то суеверным испугом. Невольно пришла на память нибелунгова клятва в вечной дружбе, данная когда-то в Кремле монарху всероссийскому прадедом его, королём прусским…
Он притворил скорей окно, сел в кресло и зажмурился. В ухе поднялась стреляющая боль, мысли стали путаться. Замелькали в беспорядке: письмо царя, традиции, коварство англичан, покойный Бисмарк, Гарден, мох…
Снаружи послышались глухие голоса и топот.
Император вздрогнул и открыл глаза. По оконным рамам и потолку блуждал точно отблеск зарева.
Не успев вполне очнуться, он тревожно привстал. Внизу перед домом мерцали на ветру смоляные факелы; их свет причудливыми бликами скользил по головам толпящихся людей.
Император подошёл к окну, распахнул настежь. Снизу грянул воинственный хорал с припевом «Deutschland uber alles». Местный лидертафель пришёл приветствовать монарха традиционной кантатой.
Император выпрямился и вздёрнул голову. Как только пение кончилось, он перегнулся через подоконник и властным жестом руки показал, что хочет говорить.
– Kinder… – обратился он к толпе и неожиданно для самого себя, опьяняясь собственным красноречием, произнёс длинную запальчивую речь. – Помните! – воскликнул он под конец. – Когда придёт пора германскому орлу взлететь над полем брани, во главе вас буду я, ваш император, – палец его уверенно поднялся к небу, – и с нами будет, как всегда, наш старый германский Бог.
Толпа ответила восторженными кликами.
Император горделиво простоял в окне, пока факельцуг проходил мимо церемониальным маршем. Сев затем опять к столу, он с налёта стал писать ответное письмо Николаю II.
Адашев и Репенин кончали с гофмаршалом и генералом роббер простого бриджа по мелкой.
Разыгрывал партию генерал старательно, но скверно. У него была несносная привычка: бесконечно думая над ходом, подбадривать себя тем особым беззвучным и протяжным посвистыванием, которым поощряют лошадь пить. Его партнёр, гофмаршал, благовоспитанно не вмешивался в игру и ёлочкой складывал перед собой взятки.
– Donner und Trompetenblasen was fur ein Malheur! – генерал с досадой хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.
У Репенина неожиданно оказывался лишний отыгранный козырь.
Вошёл гайдук, за ним – расшаркивающийся лейб-камердинер императора с небольшим серебряным подносом.
Генерал победоносно взял последнюю взятку и принялся подсчитывать вполголоса свой выигрыш:
– Acht Mark; acht Mark funfzig…
Русские с любопытством обернулись к гофмаршалу. Взяв с подноса конверт почтового формата, украшенный гогенцоллернским фамильным гербом, немецкий придворный официально вручил его Адашеву. На конверте острым размашистым почерком по-английски был старательно выведен адрес: Его Величеству Николаю II, Императору Всероссийскому, и пр., и пр.
– А это для вас, – обратился гофмаршал к Репенину, протягивая ему круглую, аккуратно перевязанную пёстрой ленточкой картонку с кенигсбергским баумкухеном; к ней была приколота визитная карточка императрицы с надписью: «Fur liebe Grafin Olga».
На подносе оставался ещё отрывной листок, исписанный карандашом рукой императора. Гофмаршал машинально начал читать его вслух и запнулся, озадаченно взглянув на генерала. Император приказывал потсдамскому придворному библиотекарю срочно добыть и выслать в Роминтен лучшее из существующих исследований о природе и свойствах мха.
Русские удивлённо переглянулись:
– Опять мох!..
Оставалось проститься. Адашев заметил, что камердинер императора всё ещё тут и будто мнётся.
– Предоставь это мне, – сказал ему Репенин, вынимая бумажник. – Вы позволите? – обратился он к гофмаршалу.
Немецкий сановник безмолвной мимикой изобразил: этикет не препятствует, дело житейское…
Генерал торжественно, по-немецки поднял на прощание свою кружку пива:
– Кавалеристам, как мы, присущи только два чина: Rittmeister und General der Cavalerie. Первый – удел молодости. – Кружка его повернулась в сторону Адашева. – Позвольте пожелать обоим вам достичь скорее второго.
Чокнувшись по очереди с русскими, он многозначительно добавил:
– В бою мы можем встретиться, конечно, только как союзники.
– Veuillez me rappeler au bon souvenir de la comtesse Olga Bronitzine, – вспомнил гофмаршал, провожая Репенина.
Генерал прищёлкнул шпорами,
– Auch meine wertigste Hochachtung!
Проходя мимо выжидательно склонившегося камердинера, Репенин сунул ему деньги.
– Раздайте, пожалуйста, кому полагается.
Сияющий камердинер бросился подсаживать русских в придворную коляску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
Император приник больным ухом к холодному оконному стеклу.
По существу царь, конечно, прав. Христианским государям давно пора сплотиться против социализма… Пресловутый интернационал разобьётся о другой, более могущественный – организованный интернационал наследственных монархов… Ему представился сейчас же обширный план. Но император, по обыкновению, не задержался на вспыхнувшей мысли. На смену вихрем неслись уже совсем другие.
Россия с таким царём, как Николай II, слабее, чем когда-либо. Обрушившись на неё войной, можно, пожалуй, раз навсегда разгромить опасного, необозримого соседа… Победная война!.. Она и дома разрешит все затруднения. Социалисты тогда пусть лучше спрячутся. Церемониться с ними больше не придётся… Ведь с этой сволочью нужно по Калигуле: Oderint dum metuant.
Стоит ли поддерживать царя? Всё равно эта династия обречена на гибель. Гольштин-Готторпский дом так измельчал от датской крови…
Внезапно налетевший порыв ветра закрутил перед окном сухие листья. Словно с укоризной, шумно закачались старые деревья пущи. Император откинулся назад с каким-то суеверным испугом. Невольно пришла на память нибелунгова клятва в вечной дружбе, данная когда-то в Кремле монарху всероссийскому прадедом его, королём прусским…
Он притворил скорей окно, сел в кресло и зажмурился. В ухе поднялась стреляющая боль, мысли стали путаться. Замелькали в беспорядке: письмо царя, традиции, коварство англичан, покойный Бисмарк, Гарден, мох…
Снаружи послышались глухие голоса и топот.
Император вздрогнул и открыл глаза. По оконным рамам и потолку блуждал точно отблеск зарева.
Не успев вполне очнуться, он тревожно привстал. Внизу перед домом мерцали на ветру смоляные факелы; их свет причудливыми бликами скользил по головам толпящихся людей.
Император подошёл к окну, распахнул настежь. Снизу грянул воинственный хорал с припевом «Deutschland uber alles». Местный лидертафель пришёл приветствовать монарха традиционной кантатой.
Император выпрямился и вздёрнул голову. Как только пение кончилось, он перегнулся через подоконник и властным жестом руки показал, что хочет говорить.
– Kinder… – обратился он к толпе и неожиданно для самого себя, опьяняясь собственным красноречием, произнёс длинную запальчивую речь. – Помните! – воскликнул он под конец. – Когда придёт пора германскому орлу взлететь над полем брани, во главе вас буду я, ваш император, – палец его уверенно поднялся к небу, – и с нами будет, как всегда, наш старый германский Бог.
Толпа ответила восторженными кликами.
Император горделиво простоял в окне, пока факельцуг проходил мимо церемониальным маршем. Сев затем опять к столу, он с налёта стал писать ответное письмо Николаю II.
Адашев и Репенин кончали с гофмаршалом и генералом роббер простого бриджа по мелкой.
Разыгрывал партию генерал старательно, но скверно. У него была несносная привычка: бесконечно думая над ходом, подбадривать себя тем особым беззвучным и протяжным посвистыванием, которым поощряют лошадь пить. Его партнёр, гофмаршал, благовоспитанно не вмешивался в игру и ёлочкой складывал перед собой взятки.
– Donner und Trompetenblasen was fur ein Malheur! – генерал с досадой хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.
У Репенина неожиданно оказывался лишний отыгранный козырь.
Вошёл гайдук, за ним – расшаркивающийся лейб-камердинер императора с небольшим серебряным подносом.
Генерал победоносно взял последнюю взятку и принялся подсчитывать вполголоса свой выигрыш:
– Acht Mark; acht Mark funfzig…
Русские с любопытством обернулись к гофмаршалу. Взяв с подноса конверт почтового формата, украшенный гогенцоллернским фамильным гербом, немецкий придворный официально вручил его Адашеву. На конверте острым размашистым почерком по-английски был старательно выведен адрес: Его Величеству Николаю II, Императору Всероссийскому, и пр., и пр.
– А это для вас, – обратился гофмаршал к Репенину, протягивая ему круглую, аккуратно перевязанную пёстрой ленточкой картонку с кенигсбергским баумкухеном; к ней была приколота визитная карточка императрицы с надписью: «Fur liebe Grafin Olga».
На подносе оставался ещё отрывной листок, исписанный карандашом рукой императора. Гофмаршал машинально начал читать его вслух и запнулся, озадаченно взглянув на генерала. Император приказывал потсдамскому придворному библиотекарю срочно добыть и выслать в Роминтен лучшее из существующих исследований о природе и свойствах мха.
Русские удивлённо переглянулись:
– Опять мох!..
Оставалось проститься. Адашев заметил, что камердинер императора всё ещё тут и будто мнётся.
– Предоставь это мне, – сказал ему Репенин, вынимая бумажник. – Вы позволите? – обратился он к гофмаршалу.
Немецкий сановник безмолвной мимикой изобразил: этикет не препятствует, дело житейское…
Генерал торжественно, по-немецки поднял на прощание свою кружку пива:
– Кавалеристам, как мы, присущи только два чина: Rittmeister und General der Cavalerie. Первый – удел молодости. – Кружка его повернулась в сторону Адашева. – Позвольте пожелать обоим вам достичь скорее второго.
Чокнувшись по очереди с русскими, он многозначительно добавил:
– В бою мы можем встретиться, конечно, только как союзники.
– Veuillez me rappeler au bon souvenir de la comtesse Olga Bronitzine, – вспомнил гофмаршал, провожая Репенина.
Генерал прищёлкнул шпорами,
– Auch meine wertigste Hochachtung!
Проходя мимо выжидательно склонившегося камердинера, Репенин сунул ему деньги.
– Раздайте, пожалуйста, кому полагается.
Сияющий камердинер бросился подсаживать русских в придворную коляску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157