Александр Иванович Коновалов, несмотря на точно такое же старообрядческое происхождение, как и у Гучкова, был ярым англоманом. Он держал управление на своих фабриках по английскому образцу и выписывал текстильные машины только из Манчестера, мастеров посылал учиться в Ланкашир. У себя дома, вместо старообрядческого, он завёл чисто английский образ жизни с овсяной кашей, жареным яйцом с беконом и чаем по утрам, пятичасовым чаем с обязательным наливанием по-английски чая в молоко, а не наоборот, с умеренным потреблением виски с содовой вместо смирновской и шустовской без ограничений, как все остальные московские купцы и фабриканты. Одежду, обувь и бельё он заказывал только в Лондоне, у Харродс, ездил не на чистокровных рысаках, а на «роллс-ройсах».
И вот теперь он пробился в российский парламент и собирался из него сделать законнорождённое дитя матери парламентов – Вестминстерского.
Несмотря на столь странный для московского старообрядчества образ жизни и мыслей, Коновалов пользовался в первопрестольной необыкновенным авторитетом. И теперь все навострили уши.
– Правительство обнаглело до последней степени, – резко начал Коновалов, и Гучков удивился, сколько ненависти обнаружилось в голосе Александра Ивановича, – потому что не видит отпора и уверено, что страна заснула мёртвым сном. Но стоит только проявиться двум-трём эксцессам революционного характера, и правительство немедленно проявит свою обычную безумную трусость и обычную растерянность…
«Ай да Александр Иванович! – завистливо подумал Гучков. – Тихоня-тихоня, а как твёрдо приказывает социал-демократу Скворцову-Степанову и эсеру Керенскому начинать забастовки и другие революционные действия! И это в месяцы, когда в России действительно происходит подъём промышленности и торговли, растут и улучшаются финансы… Он готов презреть интересы всего торгово-промышленного сословия, лишь бы поскорее отрезать лично для себя кусочек власти от английского пудинга, который называется конституционной монархией… Со своей позиции в Думе он, пожалуй, скакнёт в премьеры правительства, независимого от монарха… Мне, гласному Петербургской городской думы, такой взлёт и не светит! Мне надо, пожалуй, активизироваться!..»
– Александр Иванович прав! – рявкнул вслух Гучков. – Нужно наконец пробудить рабочее сословие, поскольку крестьяне после реформ Столыпина на бунт не пойдут! Забастовки, забастовки, забастовки – вот что должны возбуждать господа социал-демократы, а мы дадим их партии субсидии!..
Коновалов недовольно посмотрел на Гучкова, хотя тот вроде бы и оказывал ему поддержку. Скворцов-Степанов, услышав о субсидиях социал-демократам на разжигание забастовок, просветлел лицом. Он уже успел заручиться у Коновалова обещанием выплатить для Ульянова двадцать тысяч наличными, а теперь радость его ещё больше увеличилась, когда он наконец понял, зачем его пригласили в это высокое общество.
После реплики Гучкова в дверях вновь появились половые. Они несли вторую чисто московскую перемену – жареного молочного поросёнка с кашей. Большие тарелки величиной с блюдо, на каждой из которых лежало по нескольку кусков розового поросёнка, специально смоченного перед жареньем на сковороде водкой, «чтобы хрумтело», и с горкой рассыпчатой жареной гречневой кашей, были поставлены перед гостями, а рюмки наполняли кто чем хотел. Коновалов, разумеется, указал на английский эль.
Пока Гучков выбирал из водок, предложенных артельщиком, Коновалов тихонечко, не напрягая голоса, сказал, вроде бы ни к кому не обращаясь:
– Чтобы не действовать разобщённо, как прежде, когда мы не смогли до конца воспользоваться плодами девятьсот пятого года, нам следует создать Информационный комитет…
Его услышали все. Лицо Коновалова было по-английски спокойно, но злые буравчики глаз, которыми он обвёл гостей и хозяев, показали, что он пришёл сюда не обедать, а делать политику. И того же он ожидает от присутствующих.
Гучков внутренне сопротивлялся установлению первенства Коноваловым. Внешне вполне корректно, словно развивая мысль Александра Ивановича, петербургский гласный сначала поддержал идею Коновалова с Информационным комитетом, согласившись принять в нём участие, а затем высказал давно наболевшую мысль:
– Все вожжи должны быть в наших руках. Нельзя допускать того, чтобы стихия улицы, толпы получила власть, отодвинув нас, первых людей общества… Ежели мы сами не сорганизуемся, не объединим верхушки наших партий дружескими узами, то вызванная нами стихия не только может свалить негодное правительство и самодержавие в целом, но и разорвать нас в клочья… Вспомните, как крестьяне жгли дворянские имения и как нашему добру досталось тогда… сколько мы потеряли, а приобрели только пустую бумажку – Манифест 17 октября!..
Коновалов снова сверкнул глазами, на этот раз в сторону Гучкова. Ему показалось, что Гучков помянул девятьсот пятый год в другом контексте, чем он сам, далеко не случайно.
«Хорош гусь! – подумал Коновалов. – Сам создал и возглавил «Союз 17 октября», был на одной стороне с Государем, пока тот не осадил его, а теперь называет Манифест, который всё-таки дал некоторые основы парламентаризма, пустой бумажкой! Хотел бы я посмотреть, как без Манифеста он осмелился бы даже на этот обед прийти и против царя высказываться… А потом, разве он не понимает, что если Николай отдал Думе все решения по бюджету страны, то есть давать или не давать деньги, самое главное в жизни, сколько и на какие статьи, то он отдал нам и главную власть – власть денег… Не-ет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294