Он чувствовал себя неловко.
Им были нарушены несколько строгих, им самим установленных для себя правил.
После вальса с Сюзанной Осборн он ужинал с ней тет-а-тет, вместо того чтобы присоединиться к другим гостям, сидевшим за одним из больших столов. После этого пошел прогуляться с ней – опять же наедине. Они пробыли вдвоем в общей сложности не меньше часа, а это вдвое больше обычного времени, что он отводил на общение с дамой, если только она не приходилась ему сестрой.
Он не просто предложил Сюзанне взять его под локоть – сжав ее руку, он переплел свои пальцы с ее. Все это граничило с неприличием. Сказать по правде, это выходило за рамки дозволенного. Причем существенно.
Но главным гвоздем программы, безусловно, стал поцелуй. И никакие оправдания вроде того, что это лишь краткое соприкосновение губ, не могли изменить сути произошедшего.
Всего этого было довольно, чтобы, каждый раз вспоминая о прошедшем вечере, покрываться холодной испариной, ибо вычеркнуть эти воспоминания из памяти не представлялось возможным. Напротив, эти воспоминания бередили ему душу, не давая покоя и вызывая чувство вины.
Он играл ее чувствами. Правда, пытаясь убедить себя, что все это пустяки, которые забудутся через неделю. Возможно. Хотя, имея пять сестер, он отлично знал, как долго женщины помнят подобные события – гораздо дольше мужчин – и как серьезно к ним относятся.
Поэтому Питер всегда брал в расчет эту женскую чувствительность, за исключением, возможно, одного памятного случая. И того вечера на балу.
Его терзало неприятное предчувствие, что их неизбежное расставание с Сюзанной Осборн может причинить ей ненужную боль.
Думая так – Питер готов был это признать, – он скорее всего проявлял излишнюю самоуверенность, но в любом случае огорчать Сюзанну желал бы меньше всего.
И самое скверное во всем этом – самое скверное! – заключалось в том, что это жалкое подобие поцелуя было, без сомнения, первым в ее жизни.
Гордиться, черт побери, уж точно нечем. Чего там говорить – ему совестно.
И конечно же, он не имел права ухаживать за ней, даже если б хотел, а он не хотел, – она ему просто нравилась, вот и все. Их разделяла непреодолимая пропасть неравенства.
Казалось бы, разница в положении не должна была бы играть определяющую роль, но факт есть факт. В обществе, к которому он принадлежал, родовитые джентльмены выбирали себе невест лишь из своего круга. И дело тут не только в чувстве собственного превосходства – тому имелись и другие причины. На жен титулованных особ возлагаются определенные обязанности, к исполнению которых их готовят с детства, что в дальнейшем существенно облегчает им жизнь.
Перебирая в уме все эти доводы, Питер почувствовал, насколько они неубедительны и насколько, увы, в действительности серьезны. На этих условностях зиждилось их общество, общество, в котором он вырос и жил по сей день.
Тут возможно только одно, решил Питер во время бессонной ночи после бала: три последних дня своего пребывания в Сомерсете он должен держаться подальше от мисс Сюзанны Осборн и уехать на следующий день после ее отъезда. Ему не следует ни говорить, ни совершать чего-либо такого, о чем он впоследствии мог пожалеть.
Это было поистине разумное решение, которого он придерживался последующие два дня. В первый день после бала их с Рейкрофтами и некоторыми другими соседями пригласили на обед в Баркли-Корт, после которого все сначала играли в шарады, а затем – в карты. Нельзя сказать, чтобы Питер вовсе игнорировал Сюзанну Осборн – разве это было возможно? Играя в группе против нее, Питер видел, что она отдавалась игре почти с той же страстью, с какой участвовала в лодочных гонках. Ее бьющая ключом энергия и приподнятое настроение в итоге заставили Питера – к его несказанному облегчению – поверить, что тогда, на балу, он не сделал ничего такого, что огорчило бы ее. Он ни в коем случае не пренебрегал ею, не избегал. Они весело болтали, смеялись и соревновались в играх. Но все это происходило на людях, они ни минуты не оставались одни.
На следующий день по предложению мисс Мосс, сделанному на обеде в Баркли-Корте, большая группа молодежи отправилась в четырех экипажах в Тонтон походить по магазинам. Затем было решено устроить на берегу реки пикник. Питер намеренно не сел в один экипаж с Сюзанной Осборн, и хотя за несколько часов в Тонтоне они много раз обменивались замечаниями и улыбками, им ни разу не пришлось остаться вдвоем.
На третий день Питер внезапно проснулся по крайней мере на час раньше обычного – оттого, что с ужасом осознал: это ее последний день в Баркли-Корте и, следовательно, они потеряли целых два дня, вместо того чтобы, проявив некоторую находчивость, получать удовольствие от общения друг с другом.
Однако не следовало ему, черт побери, ее целовать. И гулять с ней, держась за руки, переплетя пальцы.
Наверное, подумал он, спускаясь к завтраку, все же будет разумнее и в этот последний день избегать разговоров с ней. Завтра она уедет, и он тоже начнет собираться в дорогу.
За завтраком выяснилось, что Рейкрофт с сестрой решили отправиться утром в Баркли-Корт проститься с мисс Осборн, по пути захватив с собой сестер Калверт.
– Вы просто обязаны присоединиться к нам, лорд Уитлиф, – сказала мисс Рейкрофт. – Разве это не грустно, что мисс Осборн уезжает?
Приняв их предложение, Питер получал прекрасную возможность проявить учтивость и лично попрощаться с ней, но сделать это в безопасной обстановке, то есть на людях. Да, это было бы наиболее разумно. Кроме того, путь в Баркли-Корт и обратно он проделал бы в приятном обществе четырех молодых девиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105