Нам не стоит идти дальше. Лучше вернуться тем путем, которым мы пришли сюда. Мы, должно быть, и так уже долго отсутствуем, Френсис будет гадать, что…
– Что это мы тут с вами делаем? – договорил за нее Питер.
Оба одновременно грустно улыбнулись.
Питер предложил Сюзанне руку, она на нее оперлась, и они продолжили путь, теперь уже в обратном направлении. Сюзанну не оставляло ощущение нереальности произошедшего между ними полчаса назад.
Вот только это было самой настоящей реальностью.
Пережитая страсть до сих пор отзывалась пульсацией между бедер.
Внутри затаилась боль.
Где-то в глубине ее тела покоилось его семя.
Слишком поздно она задумалась о последствиях.
Глава 12
Питер вернулся в Сидли-Парк, лишь когда мог быть совершенно уверен, что гости матери разъехались, то есть в сентябре. Подъезжая в экипаже к дому, он с некоторым беспокойством подумал, легко ли им с матерью удастся – если вообще удастся – уживаться в одном доме теперь, когда он решил окончательно обосноваться в Сидли. Питер всем сердцем любил мать, но она распоряжалась имением как своим собственным, как своей единоличной вотчиной, точно высший судия, требуя от его обитателей безоговорочного подчинения. Правда, с детьми она была не только суровой властительницей, но и любящей матерью, и именно это обстоятельство обещало стать для Питера главным препятствием к проявлению своей воли, идущей вразрез с интересами матери.
Однако решать трудности следует по мере их поступления.
Экипаж остановился перед домом. Кучер открыл дверцу, и Питер, как измученный школой непоседливый мальчишка, вернувшийся домой на каникулы, не дожидаясь, когда откинут ступеньки, спрыгнул из коляски на мощенную камнем площадку.
В том, что трудности и в самом деле есть, ему пришлось убедиться очень скоро.
Желая скоротать скучные дни после отъезда гостей, мать занялась обновлением интерьера гостиной, оформив ее в розовых тонах с невероятным обилием повсюду всевозможных рюшей и оборок. Вошедшему в комнату тотчас бросались в глаза разбросанные по всей комнате розовые подушечки с оборками, но даже они не шли ни в какое сравнение с розовыми шторами с рюшами и фестонами. Их вид тотчас вызвал в Питере раздражение.
– Эта комната всегда выглядела такой скучной, сумрачной, безрадостной, – пояснила мать. Взяв сына под руку, она водила его по гостиной, демонстрируя плоды своих трудов. – А теперь погляди, как тут светло и радостно, не правда ли, душа моя? А уж когда старые портреты заменят на миленькие пейзажи, будет и вовсе чудно.
– А где повесят портреты? – вежливо поинтересовался Питер, стараясь не выдать охватившего его беспокойства. Речь шла о портретах предков. Они всегда завораживали Питера, внушая ему гордость и любовь. Фамильные портреты являлись той связующей нитью, которая соединяла Питера с отцом, не оставившим по себе воспоминаний, и родственниками со стороны отца, которые ни для кого, кроме Питера, никогда не представляли интереса.
– На мансардном этаже, – как ни в чем не бывало ответила мать. – Я всегда их терпеть не могла. К чему эти мрачные напоминания о прошлом, ты согласен?
Питер буркнул что-то неопределенное.
«Гостиная теперь, – думал он, хотя и не сказал ни слова вслух, – почти что огромный дамский будуар». А если еще сменить картины на стенах, превратится в него окончательно.
– Ну, что скажешь? – спросила мать, глядя на него с лучезарной улыбкой.
Наверное, Питеру пора было высказать свое мнение, показав себя полноправным хозяином дома, но у матери был такой счастливый вид и она была так уверена, что ему тоже все это нравится, что он промолчал. Что ж, подумал он, можно жить и с розовой комнатой… если это не библиотека и не его спальня.
– Гостиная очень… похожа на вас, мама, – наконец отозвался он. И правда, комната действительно как нельзя более ей подходила. Мать всегда была хороша собой, очень изысканна и женственна и свою красоту сохранила по сей день. А розовый был ее любимым цветом.
– Я знала, что тебе понравится! – воскликнула она, пожимая его руку. – Какое счастье, что ты снова дома! Но, милый мой, как это было некрасиво со стороны Рейкрофтов удерживать тебя в Сомерсете, когда они знали, что тебя ждут здесь. Услышав, что ты не приедешь, гости испытали огромное разочарование, в особенности леди Ларчуэлл. Она, как видно, тешила себя надеждой, что ты заметишь ее дочь. Тебе, право, следовало проявить твердость с Рейкрофтами. Твоя чрезмерная доброта вредит тебе.
– Признаюсь, матушка, мне очень понравилось в Харфорд-Хаусе, – сказал Питер.
– Разумеется, – кивнула мать и опустилась в кресло, чуть не утонув среди множества подушек. – Хотя общество там, на мой взгляд, не самое изысканное. Впрочем, здесь, когда мои гости разъехались, было то же самое. И как же я рада, дорогой, что теперь моим обществом будешь ты!
– Ну, есть же еще Маркемы, – сказал Питер. – Я рад буду повидаться с Тео. И потом, Харрисы, Маммерты и Поулы.
Но мать, ничего не ответив, лишь состроила недовольную гримасу.
Она всегда относилась к соседям благосклонно, но снисходительно, памятуя о разнице в их положении, которую всегда чувствовала. Впрочем, семейство Маркемов тоже было не из последних. Они всегда играли заметную роль в политической жизни страны: отец Тео, к примеру, уже не один год занимал пост министра в правительстве. В былые времена мать частенько наведывалась в Финчем-Мэнор, иногда привозя с собой Питера с сестрами, но ее отношения с Маркемами, увы, давно разладились. А жаль: ведь мать Тео до сих пор зимой жила в Финчеме, и они с матерью Питера, будучи почти ровесницами, могли бы дружить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105