Но вдруг по дороге ему пришло в голову, что старуха может сейчас же поручить кому-нибудь из соседей бросить письмо. Он послал Грачика обратно.Только убедившись в том, что старуха легла, а письмо осталось на столе, продрогший Грачик решился покинуть свой пост.Утром, чуть свет, памятуя, что старухи способны вставать с петухами, он был на месте. Каждый выходивший из дому заставлял Грачика настораживаться, вглядываться во всё, что было в руках: ведь старуха и утром могла понести письмо не сама!Но вот около восьми часов Субботина появилась на крылечке со старой кошёлкой в руке. Никакого письма в руках у неё не было. Вероятно, оно лежало в кошёлке. Грачик терпеливо шёл за едва тащившейся старухой. Как франт и любитель красивых вещей, он невольно залюбовался её прекрасной тростью — из хорошего упругого камыша, с ручкой слоновой кости. Между тем Субботина, не остановившись у почтового ящика, дошла до почты, купила марку и, вынув из кошёлки письмо, старательно непослушными узловатыми пальцами стала её наклеивать. Этого было достаточно, чтобы Грачик мог прочесть почти весь адрес: «Киев, Прорезная, 17, Вершинину». Номера квартиры, имени и отчества Грачик прочесть не мог, мешала рука старухи. Да это и не было нужно: главное теперь известно.Телефонный звонок в Киев, и киевская милиция подтвердила, что Вершинин действительно живёт на Прорезной. Но, судя по имени и отчеству, это не был «настоящий» Вершинин. Это мог быть только его сын.Кручинин в тот же вечер выехал в Киев. Он хотел сам «разработать» найденного Вершинина. Ошибка могла обойтись слишком дорого в дальнейшем ведении дела — увести розыски в сторону. Кручинину думалось, что все обошлось неожиданно быстро и просто. Если киевский Николай Фёдорович Вершинин действительно окажется сыном Федора Ивановича, дело наполовину сделано. Останется проследить связь сына с папашей. Кстати, не забыть бы захватить конверт из-под бумаг, возвращённых преступником. Нужно будет на месте сличить надпись на нём с образцами почерков Николая Вершинина и его корреспондентов…На первом этапе разработки ожидания не обманули: Николай Фёдорович оказался сыном Федора Ивановича Вершинина. Но уже следующие шаги с совершённой очевидностью показали, что с сына взять нечего: едва ли не единственный человек, с которым он переписывается, — его московская тётка, Субботина. Живёт Николай замкнуто, друзей имеет мало. Проверка показала, что друзья его — люди, не подлежащие сомнениям, такие же преподаватели университета, как он сам. По словам самого Николая, о смерти отца ему сообщила тётка Субботина, лично присутствовавшая при его кончине в Москве.Значит, круг разыскиваемых таинственных личностей сузился ещё на одного человека: Вершинин — со счётов долой!Но для очистки совести Кручинин все же дал в проверку дату смерти Федора Ивановича Вершинина. И тут возникло новое сомнение: никакими актами гражданского состояния смерть такого лица зарегистрирована не была.Сторонним путём навели справку у Субботиной. Старуха подтвердила дату и обстоятельства, описанные Николаем Вершининым. Точного места смерти отца — улицы и дома в Москве — Николай не знал. Тётка же давала об этом туманные сведения.У Кручинина возникло предположение, что Федор Вершинин проживал в Москве по чужому паспорту и под чужим же именем отошёл в лучший мир. Но старуха, осторожно допрошенная по этому поводу, утверждала, что её брат никогда ни под каким другим именем не жил, что имя Вершинина не таково, чтобы его нужно было скрывать.Создавалась путаница, распутать которую можно было, вероятно, только прямым допросом старухи: не скрывает ли она истинное местопребывание Вершинина, живущего в Москве по чужому паспорту?Но открывать старухе участие розыска во всем этом деле Кручинин не хотел.Когда наконец удалось выяснить у Субботиной, что Вершинин умер не в самой Москве, а в подмосковной дачной местности, Кручинин поручил Грачику произвести самое тщательное расследование. И вот Грачик установил, что много лет тому назад, как раз в период, когда был ограблен елисеевский подвал, Вершинин в этих местах действительно жил. Но что там же он и умер — этого решительно никто подтвердить не смог: ни местный районный загс, ни лечебница, ни кто-либо из врачей такого случая не фиксировали. Соседи, жившие на даче рядом с Вершининым, только пожимали плечами. И Кручинин был теперь уверен: Субботина лжёт — Вершинин жив. На вашей улице праздник На улице Кручинина был праздник — правда, совсем скромный: старуха Субботина ходила на почту и получила письмо до востребования. Радость Кручинина усугублялась тем, что дежуривший уполномоченный видел, как старуха несколько раз перечитывала письмо, тяжко вздыхала и даже утирала слезу. Но было ли это письмо от Николая Вершинина? И о чем столь трогательном он писал тётке?Ответ на первый из двух вопросов Кручинин мог, по-видимому, получить довольно скоро: старуха снова уселась за писание письма. Так как при этом она то и дело заглядывала в полученное письмо, было ясно, что она пишет ответ. Но как узнать, в какой адрес?Способ был найден: когда старуха сдавала конверт на почту, Грачик словно ненароком толкнул её под локоть я конверт упал на стойку. Но старушка оказалась резвее, чем нужно, — она быстро схватила письмо, и Грачику удалось увидеть только три слова: «Ленинград, Введенская, Кузнецову».Теперь Кручиния мог предположить, что давешнее письмо пришло Субботиной от какого-то Кузнецова. Ехать в Ленинград искать Кузнецова, проживающего по Введенской? А если он на Введенской не живёт, а только работает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41