Яркин не мог ничего понять. Однако он готов был отдать голову на отсечение, что среди этого потока чужих слов было одно, которое он отлично узнал, — «Ивашкин»! Тот, за рулём, повторил его два раза.В конце концов, сосед Яркина решительно отрезал:— Ноу. — И, подумав, ещё что-то прибавил. А Яркину он сказал: — Вы ошибаетесь, условия ставите не вы, а мы. И то, что вы сказали, нам не подходит.— Тогда и мне не подходит то, что сказали вы, — ответил Яркин.— Ну… ваше право. Мы не насильственники, — усмехнулся тот, с переднего сиденья. — Все произойдёт само собой.Но сосед перебил его:— Не думаю, чтобы господин Яркин был врагом самому себе. Кто не предпочтёт такого простого дела, какое мы предлагаем, — дела без риска и с прекрасным вознаграждением, — тому, чтобы завтра же очутиться за решёткой?.. Это же глупо!— Это есть глупо, — повторил передний. — Нельзя ощущаться за решёткой из-за простой любопытство.— Подумайте, господин Яркин, — сказал сосед. — Ведь мой коллега прав… выбора у вас нет. Если вы с нами — все в порядке. Если нет — решётка. А что будет, если вы узнаете источник нашей информации? Действительно, простое любопытство. — Он рассмеялся. — Это к лицу женщине, а не вам.Яркин думал. Действительно, стоит ли добиваться того, чтобы они повторили ему по-русски то, что он уже слышал? «Ивашкин». На любом языке это звучит так же.— Что ж, господа, — проговорил он, поднимая голову. — Хорошо. — И, нахмурившись, решительно добавил: — Только имейте в виду: завтра вечером наш проект уходит из института. Он закончен. У меня в распоряжении один день, чтобы списать всё, что нужно, и сделать несколько калек.— Это нас устраивает, — обрадовался сосед. — Послезавтра вы нам все и передадите.— Нет! — отрезал Яркий. — Я не могу держать это у себя целые, сутки. Завтра же вечером вы должны освободить меня от бумаг.Опять они заговорили между собой. Говорили долго. Даже поспорили. Яркин терпеливо ждал, пытаясь ещё раз уловить в их разговоре какое-нибудь знакомое слово. В голову пришла глупая и такая несвоевременная мысль: грош цена полученной им когда-то оценке «отлично» по иностранным языкам. А как бы кстати эти знания были сейчас! Правда, случай не имеет отношения к «технической литературе», но, пожалуй, он не менее важен, чем описание какого-нибудь иностранного самолёта или станка. Быть может, советскому инженеру полезно иногда разбираться в разговоре зарубежных специалистов?.. Как хотелось бы Яркину сейчас понять, о чём спорят вот эти его «коллеги»… Однако он тут же внутренне усмехнулся: нашёл время для самокритики!Спутники закончили свой разговор. Яркин получил точные инструкции. Место свидания, способ встречи и передачи бумаг — все это надо было запомнить, не записывая. А предосторожностей было много. Эти люди должны были обеспечить безопасность от наблюдения и предусмотреть возможность бегства в случае провала. Оказывается, в своём коротком разговоре спутники Яркина успели все это обсудить во всех деталях. Яркин мысленно отметил, что они хорошо знают Москву, её переулки и проходные дворы, и держат в памяти топографию окрестностей столицы. Стараясь не запинаться, полуприкрыв глаза, как делывал на, экзаменах, он повторил инструкцию. Сидевший впереди удовлетворённо кивал головой. Когда все было закончено, он повернулся, и они поехали обратно, к месту, где их ждал шофёр.Через полчаса Яркина выпустили в переулке неподалёку от дома. Поспешно взбежав по лестнице, он прислушался у двери, не вернулись ли жена с дочерью, хотя знал, что до конца спектакля ещё далеко. Он был совершенно спокоен, вполне владел собой, и потому ключ, который был немного изогнут и трудно отмыкал замок, плавно вошёл в узенькую прорезь.Войдя в прихожую, он не стал зажигать свет — почему-то вдруг показалось, что на это нет времени. И на то, чтобы повесить пальто, тоже времени недостало, он кинул его на стул. Не попал. Пришлось поднимать с пола и умащивать на стуле, где оно не хотело держаться. Времени на это ушло ещё больше. Уже раздражённый, он стал снимать калоши. Только нагнувшись и пощупав рукой, понял, что правой калоши вовсе нет — потерял, сам не заметил где. Это окончательно рассердило его — так, будто теперь могло иметь значение, есть калоша или нет её. Вбежав в свой крошечный кабинетик, он торопливо боком присел к рабочему столу, заваленному кальками и тугими, гулкими рулонами ватмана. Вечное перо, долгое время пролежавшее открытым на столе, сначала только царапало бумагу, потом повело сухую прерывистую линию. И это тоже раздражало. Время от времени он взглядывал на часы, — стрелки отмечали для него действия и антракты в театре. Сегодня его дочь в первый раз смотрела спектакль для взрослых! Но сейчас это занимало его только с точки зрения времени.Письмо было недлинным, но Яркин спешил: до прихода жены и дочки нужно было сделать ещё очень много… И такого важного, какого он не делал ещё никогда…Яркин торопился. На предмет снисхождения В сопровождении двух агентов Грачик подъехал к дому Яркина. Улица была окраинная, тёмная, но большой дом сверкал огнями многочисленных окон. Возле подъезда стояла карета скорой помощи. При виде её что-то кольнуло Грачика. Приказав одному агенту оставаться внизу, он с другим, прыгая через две ступеньки побежал вверх по лестнице. Скоро он увидел, что предчувствие его не обмануло: дверь яркинской квартиры отворил человек в белом халате.— Яркий? — коротко спросил Грачик,— Отравление газом, — ответил врач.— Жив?Врач в сомнении покачал головой:— Пожалуй, не откачаем.
Когда через час Грачик вошёл в кабинет Кручинина, чтобы доложить о самоубийстве Яркина, первый допрос Паршина был закончен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41