братью свою ограбляем, убиваем, в погань продаем; обадами, завистью, аще бы можно, снеди (съели. — В.К.)” друг друга, но вся Бог боронит…”
Явное утверждение нравственного превосходства монголов (даже несмотря на их язычество) — не некий странный, “исключительный” образ мысли; напротив, перед нами типичная для той эпохи русская оценка создателей Монгольской империи. И вассальная зависимость Руси от этой империи отнюдь не рассматривалась как нечто заведомо “позорное и бессмысленное” (точно так же на Западе никто не считал “позором и бессмыслицей” зависимость тех или иных народов от “Священной Римской империи германской нации”, в рамках которой развивалась западная цивилизация).
И потому, в частности, нет ничего неожиданного в том, что наивысшим признанием пользовались на Руси те “руководители” ХIII-ХIV веков, которые всецело “покорялись” вассалитету — св. Александр Невский, Иван Калита, свв. митрополиты Петр и Алексий и т.п. (историки начали “критиковать” их за “покорство” монголам лишь в XIX веке).
Тут, конечно, встает вопрос о времени конца XIV века, о Дмитрии Донском, святых Сергии Радонежском и митрополите Киприане, решившихся на Куликовскую битву. Однако существо этого события начало действительно открываться нам лишь в самое последнее время. Александр Блок, создавший замечательный поэтический цикл “На поле Куликовом”, отнес битву 1380 года к таинственным “символическим” событиям и прозорливо сказал о таких событиях: “Разгадка их еще впереди”.
Куликовская битва, свершившаяся почти через полтора века после монгольского нашествия и за сто лет до конца “монгольского ига”, требует отдельного и тщательного рассмотрения. Но один аспект дела уместно затронуть и здесь. Всем известно, что преп. Сергий Радонежский благословил св. Дмитрия Донского на бой и победу, сказав ему (как сообщено в житии этого величайшего русского святого): “Пойди противу безбожных, и Богу помогающи ти, победиши…”
Однако в древних рукописях жития преп. Сергия сохранился и совершенно иной ответ святого на просьбу великого князя Дмитрия о благословлении на битву с Мамаем:”… пошлина (то есть давно установленный порядок. — В.К.) твоя держит (препятствует. — В.К.), покорятися ордынскому царю должно”.
Существует точка зрения, согласно которой этот ответ преп. Сергий дал не в 1380 году, но ранее, в 1378-м — перед битвой (11 августа) на реке Боже (недалеко от старой Рязани) с войском Бегича. Но так или иначе едва ли есть основания сомневаться, что преп. Сергий не предлагал идти на битву с “царем”, то есть с повелителем Монгольской империи. В том тексте жития, где рассказано о безоговорочном благословлении святого, Мамай назван не “царем”, но “князем”. И для того времени это было исключительно существенным различием. “Великий князь” (а он назывался именно так) Дмитрий вышел на бой не с царем, а, собственно говоря, с самозванцем, который был заклятым врагом и самой Монгольской империи.
Как сообщается в наиболее подробных летописях (см., напр., ПСРЛ, т. XV, вып. 1), сразу после победы над Мамаем, “на ту же осень (то есть 1380 года — В.К.) князь великий отпустил в Орду своих киличеев (послов. — В.К.) Толбугу да Мокшея к новому царю (имеется в виду недавно воцарившийся Тохтамыш, — В.К.) с дары и поминки” (стб. 142). Сообщает летопись и о том, что в конце 1380 или начале 1381 года “царь Тохтамыш победи Мамая” — то есть окончательно добил его, — и “послы своя отпусти к князю Дмитрию и ко всем князьям русским, поведая … како супротивника своего и их врага Мамая победи… Князи же русстии послов его (царя. — В.К.) отпустиша в Орду с честию и с дары, а сами на зиму ту и на весну (1381 года. — В.К.), за ними, отпустиша своих киличеев с многыми дары ко царю Токтамышю” (стб. 141). Итак, Дмитрий Донской сообщил монгольскому царю о своей победе на Куликовом поле как о заслуге и перед ним, царем, затем царь известил князя Руси об осуществленном им окончательном разгроме Мамая и, наконец, Русь поблагодарила царя за эту его победу.
Об этих существеннейших фактах историки, как правило, полностью умалчивают, ибо они никоим образом не вписываются в предлагаемую ими картину взаимоотношений Руси и Монгольской империи. Ведь из приведенных сообщений, в достоверности которых у нас нет никаких оснований усомниться, ясно, что Дмитрий Донской сражался на Куликовом поле отнюдь не против Монгольской империи, и преп. Сергий Радонежский благословил его на эту битву, надо думать, лишь тогда, когда стало очевидно, что Мамай — враг и Руси, и всей империи.
Конечно, все это нуждается в подробном и масштабном анализе и осмыслении; в частности, как непонятное — без специального исследования — противоречие предстает последующий набег царя Тохтамыша на Москву (23 августа 1382 года). Но во всяком случае едва ли можно утверждать (хотя это постоянно делается), что Куликовская битва являла собой выступление Руси против Монгольской империи.
Не менее важно правильно понять само окончание вассалитета Руси по отношению к империи. Здесь опять-таки дело вовсе не сводилось к борьбе: в XV веке Москва, выражаясь вполне точно, переняла эстафету власти над Евразией у ослабевшей и распадающейся империи, и постепенно присоединяла к себе ее “куски” — Казанское, Астраханское, Сибирское ханства. Только ханство Крымское, ставшее по сути дела частью Турецкой империи, сохранялось вплоть до конца XVIII века.
О том, что события XV-XVI веков являли собой не столько войну с остатками Монгольской империи, сколько именно переход власти в руки Москвы, убедительно писали историки-евразийцы, прежде всего Г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106