Я так люблю тебя, что боюсь, вдруг ты больше не придешь. Я жду не дождусь, когда ты вернешься. Я люблю тебя до боли. Мне важно было знать, что ты чувствуешь то же самое. Ничего лучше этой любви у меня нет, но она же причиняет мне страх и боль, потому что я боюсь потерять тебя. Тот, кто любит, не должен стыдиться своей слабости, он должен понять, что не всё в его власти, для этого и нужна родная душа.– Так вот зачем ты это устроила. Она вздохнула.– Сначала я сама не знала, чего хочу. Конечно, когда ты вымыл ванну, это было приятной неожиданностью. А уж дня, когда ты сменишь постельное белье, я просто не чаяла дождаться. Но потом я поняла: я должна знать, чувствуешь ли ты ту же боль и страх, что и я. Ты держался как ни в чем не бывало, как будто познакомился со мной только вчера и хотел произвести на меня впечатление. Но если любишь по-настоящему, не нужно пускать пыль в глаза. С тем, кого любишь, не страшно быть слабым. Я хотела, чтобы ты сдался, признал, что зашел в тупик. Я хотела, чтобы ты не боялся быть слабым.Я вспомнил, как равнялся на «Олл Блэкс».– Мне так этого хотелось, что вчера я пошла на крайние меры. Гэвин снял запонки, чтобы помочь мне помыть посуду, – можешь себе представить, что это было за веселье – вино немножко ударило мне в голову, и я решила, ну, в общем, я хотела, чтобы ты подумал... И потихоньку спрятала одну запонку. А потом... Ты не представляешь, какая я дрянь. Я не знала, под каким предлогом задержать его, и сказала, что хочу разыграть своего друга. Я попросила его дождаться, когда ты вернешься, и выскочить тебе навстречу. Мы ждали полтора часа. Прости меня, Сэм. Это была идиотская выходка.– Да уж. – Чтобы немного успокоиться, я глубоко вздохнул. – Но ты добилась своего.– И даже больше. Но ты не просто сдался, ты сбежал и не узнал, что заработал свои баллы.Где тебя искать, я не представляла. Но тут позвонила Аманда. Она спросила, куда ты запропастился и не стряслось ли чего. Она же и сказала, что знает, где тебя можно найти. Она хотела повидаться с тобой – кажется, хотела выяснить кое-что насчет Джорджа – и предложила передать тебе конверт. По-моему, она к тебе очень тепло относится.К счастью, в разумных пределах, промелькнуло у меня. Хорошо, что ей нравится Джордж, значит, он не будет сердиться на меня за то, что с подружкой Мэл ничего не вышло. Но говорить об этом мне не хотелось. Все и так было слишком сложно. Сказать по правде, мне вообще не хотелось говорить. Я не мог понять, что мне нужно. Хочу ли я остаться с Керсти после того, что она мне устроила? Нужен ли мне этот миллион баллов? Я встал и отошел от скамейки, не глядя на Керсти, чтобы немного сосредоточиться.Мне пришли три мысли. Первая. Хотя ночью Керсти поступила не очень порядочно, мне тоже было нечем хвастаться. Что лучше: прикидываться, что у тебя есть любовник, или баловаться кокаином с незнакомой девицей в туалете ночного клуба? Как ни крути, мы квиты.Когда мне пришла вторая мысль, я понял, какой же я болван. Теперь я знал, что означало выражение лица Аманды на последних заседаниях Кабинета. Она догадывалась, чего ждет от меня Кер-сти. Я думал, что на языке у Аманды вертелось: «Тебе не сделать этого никогда и ни за что», но она думала о другом: «Ты даже не представляешь, как это просто, ты не замечаешь того, что лежит под носом». Но она не могла сказать это вслух. Я должен был заплатить за этот урок потом и кровью, лишь тогда все имело бы смысл. Если бы Аманда сказала: «Ступай к Керсти и скажи, что сдаешься», я бы ее не послушался. Я должен был дойти до этого сам.И наконец, я подумал – и это была самая важная мысль, которая вытеснила остальные, – что Керсти права. Ее слова были обращены не к разуму, но к сердцу. Любовь – это не только сила. Любовь к Керсти делала меня слабым, потому что я боялся потерять ее. Я знал это всегда. Вы тоже знали это, потому что прочли то, что я написал. Это знали Аманда, Джордж и Пит, потому что я говорил им об этом. Этого не знала только Керсти, потому что я расшибался в лепешку, чтобы показать, какой я уверенный и сильный. Теперь я понял ее. Я никогда не переставал любить Керсти, даже когда узнал об ее «измене». Я не мог ее ненавидеть. Она стала частью меня самого.Я подошел к ней.– Значит, если я приму этот миллион, нас ждут свадебные колокола?Она кивнула.– В горе и в радости, пока смерть не разлучит нас?Она кивнула снова.– Ладно, – сказал я, забирая у нее сумочку. – Если тебя не смущает, что у меня нет ни гроша и тебе придется отдать мне все земные сокровища, которыми ты обладаешь, я согласен, – с этими словами я направился к длинной очереди на колесо обозрения. Керсти, несколько озадаченная, последовала за мной.Я встал на виду у всех и, теребя пряжку сумочки, громко провозгласил:– Леди и джентльмены! Не желает ли кто-нибудь продать ваши билеты за... – я пошарил в сумочке и выудил несколько купюр, – тридцать фунтов? Нет? Ладно. – Я снова сунул руку в сумочку и вытащил еще десятку. – А за сорок? – Все молчали, хотя я заметил, что мужчина в начале очереди шепнул что-то своей жене. – Может быть, вы, сэр? Сорок фунтов за ваши билеты. Больше ста процентов чистой прибыли. – На дне сумочки я нащупал еще одну купюру. – Шестьдесят фунтов, сэр, мадам, прошу вас, шестьдесят фунтов за ваши билеты.Они просто ели меня глазами, я видел, что он был согласен и на сорок, но жена колебалась. Я заметил, что она не сводит глаз с сумочки.– Мадам, я вижу, вам понравилась сумочка. Почему бы и нет? Сумочка что надо. Если угодно,вы получите ее в придачу. По-моему, вы не можете упрекнуть меня в скупости.Даже когда обмен состоялся, они продолжали смотреть на меня с подозрением. Я опорожнил сумочку, рассовав ее содержимое по карманам пиджака, и, схватив Керсти за руку, потащил ее к колесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80