Каждый был по пояс голым, а некоторые только в плавках. Я понял, что Мартин хотел услышать мое мнение об острове, но вместо этого я указал на маленький силуэт, еле заметный на отдаленном берегу.
– Это рыбак? – спросил я.
– Ну, может быть, итак, – ответил Мартин. – Но не в этом суть ОГНЕННОГО ОСТРОВА.
Я отдал ему брошюру.
– Я слишком нетерпелив для рыбалки. Половить крабов, тем не менее, я не против. Скажите, а у вас есть братья и сестры?
Перемена темы, казалось, сбила его с толку.
– Сестра. Она живет в Нью-Джерси. Но на ОГНЕННОМ ОСТРОВЕ, понимаешь ли, есть…
– А ваши родители?
– Отец умер пару лет назад, – сказал он, – но мама еще жива.
Ему явно не хотелось говорить об этом, поэтому я решил углубиться в тему в надежде, что он уйдет в другую комнату и оставит меня в покое.
– Так кого ваша мама больше любит – вас или вашу сестру?
– Я не знаю, – ответил он, – какая разница?
– Просто любопытно. Вы когда-нибудь брали ее с собой на Огненный остров?
– Нет.
– Ну, тогда ладно, – сказал я.
Мартин засунул брошюру обратно в ящик стола и отступил в гостиную, где включил телевизор и стал переключать каналы. Убрав его с дороги, я закончил уборку кухни в считанные минуты. Потом наступила очередь ванной и спальни, душных, захламленных и очень жарких комнат. Шкаф был завален одеждой и гомосексуальной порнографией, чередующиеся слои рубашек и журналов напомнили мне научные макеты, изображающие земную кору. Я насчитал пять одеял на незастеленной кровати и пытался с ними разобраться, когда Мартин вошел и сел на складной стул. Про разговор на кухне он забыл и теперь был готов вести беседу заново.
– Подумать только, вы так усердно работаете!
Как вы можете спать под пятью одеялами? – спросил я.
– Ну, – сказал он. – У меня диабет, я замерзаю.
Никогда об этом не слышал.
– А что, все диабетики летом мерзнут?
– Придется их спросить.
Он порылся в открытом ящичке и извлек оттуда пластмассовое устройство размером с кассетный плейер.
– У меня идея, – сказал он. – А давайте-ка мы проверим содержание сахара у вас в крови?
– Сейчас?
– Конечно, – сказал он. – А почему бы и нет?
Я мог привести десятки причин.
– Я просто проколю вам палец, промокну кровь специальной бумагой и вставлю листочек в аппарат. Давайте, что скажете?
– Не знаю, стоит ли…
– А игла в специальной упаковке, – сообщил он. – Абсолютно стерильная. Вы ничего не подцепите.
– Спасибо за предложение, но я, пожалуй, воздержусь.
Я пытался застелить постель, и, когда я потянулся за подушкой, он схватил меня за запястье и кольнул коротенькой иглой. «Попался!» – воскликнул он. Кровь собралась на кончике указательного пальца, и Мартин накинулся на меня, чтобы промокнуть ее полоской бумаги: «Теперь осталось только вставить бумажку в аппарат… и ждать».
Хорошая новость заключалась в том, что сахар у меня был в норме. «Можешь считать себя счастливчиком, – сказал Мартин. – У меня сахар повсюду». Он показал мне шрам на темечке и рассказал, как несколько месяцев тому назад очнулся на полу в гостиной в луже крови. «Полный провал, – сказал он. – Должно быть, врезался в стеклянный журнальный столик, когда падал». А за год до этого он потерял сознание на улице и провел ночь в канаве. «В моем состоянии может случиться все, что угодно», – признался он мне.
Подразумевалось, что он не в состоянии нести ответственность за свои действия. От этого мне не полегчало, но я все равно остался, однако не потому, что пожалел его, – просто не знал, как уйти. Это было бы странно – или даже очень странно, и, чем больше я размышлял об уходе, тем хуже представлял себе, как это можно сделать. Вскоре я уже не мог избавиться от мысли, что заслужил этот анализ крови. Я спросил, кого его мама любила больше – его или его сестру. Я посчитал себя самым умным, гордился своим умением избавляться от людей, и Мартин меня наказал. По-моему, мы были квиты.
Когда я покончил со спальней, мы переместились в гостиную. Мартин ковылял в двух шагах позади меня. Я собрал несколько смятых газет и журналов в одну кучу и начал протирать телевизор, когда он увалился на диван и включил порнокассету, предварительно вставленную в видеомагнитофон. Это была армейская история. Симпатяга рядовой провинился, недостаточно начистив сапоги сержанта, и теперь ему предстояло чертовски поплатиться за содеянное. «Видел это когда-нибудь?» – спросил Мартин. Я сказал, что у меня не было видика, и когда он спустил свои шорты, я отвернулся.
Примером для подражания в сфере уборки для меня была женщина по имени Лена Пэйн, работавшая на мою семью в конце 60-х. Я, бывало, приходил из школы и с интересом наблюдал, как она драила кухонный пол. «Пользуйся шваброй, – говорила моя Мама, – как я». И Лена печально опускала голову. Она знала то, что было неведомо моей маме: или ты хочешь вымыть пол дочиста, или ты пользуешься Шваброй – совместить обе вещи никак нельзя. Шла ли речь о глажке или о выборе наказания для ребенка, Лена знала, как лучше, и поэтому стала незаменимой. Как и она, я хотел контролировать семьи и заставлять людей быть ленивыми, не показываясь им на глаза и не говоря этого. «Разве вы не ели картофельные чипсы вчера?» – спрашивала она, хмурясь на банку размером с барабан, которую мы с сестрами устанавливали перед телеком. Предположение о том, что чипсы – это развращающая роскошь, заставляло их терять свой вкус и означало, что вечером будет меньше крошек, которые надо пылесосить. Лена была умна и очень хорошо знала свое дело. Я боготворил ее.
Я стоял в гостиной Мартина, потел и старался представить, как повела бы себя Лена, если бы кто-то из нас вдруг снял штаны и стал мастурбировать на фильм под названием Члены гарнизона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61