«Не забудь выключить и обесточить приборы после использования». Постскриптум внизу на третьей странице гласил, что в том случае, если прибор, о котором идет речь, не имеет шнура – например, посудомоечная машина, – я должен убедиться, что она завершила свой цикл и стала холодной на ощупь к моменту моего выхода из комнаты. В записке была отражена растущая паника, и подтекст вопил: Господи-Боже-мой-он-пробудет-один-в-моем-доме-почти-целый-час . Она оставила свой рабочий телефон, рабочий телефон своего мужа и номер ближайшей соседки, приписав, что не очень хорошо знает эту женщину, так что мне не следует ее беспокоить без крайней в этом необходимости. «Р.P.S. Она баптистка, так что не говори ей, что ты гей».
В последний раз, когда я был один в квартире моей сестры, она жила в доме из белого кирпича, апартаменты в котором занимали вдовы и одинокие работающие женщины среднего возраста. Это было в конце семидесятых, когда мы должны были проживать в общежитиях. С колледжем получилось не так, как она рассчитывала, и после двух лет в Вирджинии она вернулась в Рэйли и стала работать в винном магазине. Это была вполне нормальная жизнь для девушки двадцати одного года, но она не хотела жить без высшего образования. Хуже того, этого никто не планировал за нее. Еще детьми мы получили определенные роли – лидер, лентяй, шкодник, потаскуха, – ярлыки, которые эффективно говорили нам, кто мы есть. Считалось, что Лиза как самая старшая, умная и хозяйственная взлетит на вершину знаний в своей дисциплине, получая магистра в области управления, а затем, по ходу, овладеет каким-нибудь небольшим государством. Мы всегда знали ее как авторитетную персону и хотя в какой-то степени и наслаждались ее провалом, было как-то не по себе видеть ее такой неуверенной. Вдруг она резко стала полагаться на мнения других людей, следовать их советам и теряться от малейшей критики.
Ты честно так думаешь? Честно? Она совсем утратила свое личное мнение.
Моей сестре требовалось терпение и понимание, но я все чаще стал замечать, что хочу задать ей взбучку. Если самая старшая из нас не была такой, какой ей следовало быть, то что это значило для остальных?
Лиза была отмечена Вероятно Наиболее Успешной, и поэтому ее приводили в замешательство мои заказы галлоновых кувшинов с розовым бургундским. Меня обозвали ленивым и безответственным, так что было вполне закономерным, что я тоже вылетел из колледжа и вернулся к родителям. После того как меня оттуда вышвырнули, я поселился с Лизой в доме из белого кирпича. Это была маленькая гостинка – взрослая версия ее детской спальни, – и когда я в конце концов уехал, оставив ей поломанный магнитофон и неоплаченный счет на восемьдесят долларов, общим выводом было: «Ну, а чего ты ожидала?»
Я, быть может, открою нечто новое для тех, кто меня не знает, если скажу, что до сих пор из всей моей семьи именно я скорее всего устрою пожар в вашем доме. В то время как я смирился со своими заниженными оценками, Лиза упорно боролась за свой прежний титул. Винный магазин был просто временным затишьем, и она ушла оттуда после того, как стала управляющей. Ее заинтересовала фотография, и она выучилась обращаться с фотоаппаратом, в итоге осела в фотоотделе большой международной фармацевтической компании, где снимала микробы, вирусы и людей, реагирующих на микробы и вирусы. По выходным, для дополнительного заработка, она фотографировала на свадьбах, что не было для нее таким уж накладным. Потом она сама вышла замуж и уволилась из фармацевтической компании, чтобы получить диплом по английскому языку. Когда ей сообщили, что спрос на тридцатистраничное эссе по Джейн Остин невелик, она получила лицензию на работу с недвижимостью. А когда ей сообщили, что рынок недвижимости в упадке, она стала изучать растения. Ее муж Боб получил работу в Винстон-Салеме, и они переехали в новый трехэтажный дом в тихом пригородном районе. Странно было представлять свою сестру живущей в месте для серьезных взрослых людей, и я вздохнул с облегчением, когда узнал, что и ей, и Бобу на это наплевать. Городок был миловидным, но сам дом состоял из уймы древнего барахла. На улице ты выглядел если не молодым, то, по крайней мере, относительно беззаботным. Войдя внутрь, ты автоматически накидывал себе лет двадцать и пенсионный план в придачу.
Дом моей сестры не располагал к тому, чтобы в нем шарить, и поэтому я провел этот час на кухне, ни о чем беседуя с Генри. Это был тот же разговор, который состоялся при нашей последней встрече, но, тем не менее, мне он показался захватывающим. Он спросил, как мои дела, я сказал, что все в порядке, а потом, будто что-то могло кардинально измениться за прошедшие пару секунд, он снова спросил о том же.
Из всех составляющих взрослой жизни моей сестры – дома, мужа, неожиданного интереса к растениям – самой удивительной был Генри. С научной точки зрения, это синегрудый амазон, но для среднестатистического обывателя он просто большой попугай – из тех, что часто сидят на плече у пиратов.
«Как дела?» Когда он спросил это в третий раз, мне показалось, что ему действительно не все равно. Я приблизился к клетке, чтобы дать ему четкий вразумительный ответ, но, когда он метнулся к решетке, я заверещал, как девчонка, и выбежал из комнаты.
– Генри тебя любит, – сказала моя сестра через некоторое время. Она только что вернулась с работы в рассаднике и сидела за столом, развязывая шнурки на кроссовках. – Видишь как он машет хвостом? Для Боба он так никогда не старается. Правда, Генри?
Боб вернулся с работы несколькими минутами ранее и сразу пошел наверх побыть со своей собственной птицей – лысеющим зеленощеким кенаром по имени Хосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61