Я спрашиваю про оружие не потому, что хочу пистолет, а потому, что ответы на мои вопросы в разных штатах резко отличаются. В чрезмерно однородной стране меня утешают очаровательные веяния регионализма.
Огнестрельное оружие неактуально в Европе, так что, путешествуя за границей, я первым делом спрашиваю что-либо о домашних животных. Вопрос «Как кричат ваши петухи?» отлично подходит для начала, потому что в каждой стране предлагают различные ответы на него. В Германии, где собаки гавкают «вау-вау», а лягушки и утки одинаково говорят «куэк», петух встречает рассвет искренним «кик-а-рики». Греческие петухи кряхтят «кири-а-ки», а во Франции эти птицы вопят «коко-рико», что звучит как название какого-нибудь ужасного, готового к употреблению коктейля с изображением пирата на этикетке. Когда я сообщаю, что американские петухи говорят «кок-эй-дудл-ду», мои собеседники смотрят на меня с недоверием и жалостью.
«Когда вы открываете рождественские подарки?» – еще одно хорошее начало для разговора, так как это, я считаю, много говорит о менталитете нации. Люди, которые, согласно традиции, открывают подарки Рождественским вечером, кажутся более набожными и семейными, чем те, кто ждет Рождественского утра. Они идут на литургию, открывают подарки, съедают позднюю трапезу, возвращаются в церковь на следующее утро и посвящают весь оставшийся день другой большой трапезе. Подарки, в основном, дарят детям, и родители стараются не переборщить. Лично мне это все ни к чему, но, полагаю, полезно для тех, кто предпочитает еду и семью по-настоящему ценным вещам.
Во Франции и Германии подарками обмениваются в канун Рождества, в то время как в Нидерландах дети открывают свои подарки 5 декабря, в День святого Николая. Я считал, что это странно пока не поговорил в Амстердаме с человеком по имени Оскар, который посвятил меня в некоторые подробности, провожая от отеля до железнодорожного вокзала.
В отличие от веселого и пухлого американского Санты, святой Николай болезненно худ и одет подобно Папе Римскому. Завершает его гардероб высокая шляпа, напоминающая вышитый чехольчик на чайник. Его одежда, как мне сказали, была данью его старой профессии, когда он был епископом Турции.
«Простите, – сказал я, – но вы не могли бы повторить? «
Не хочу слыть слишком большим культурным шовинистом, но это показалось мне абсолютно неправильным. Для начала: раньше Санта никем не был. Он не на пенсии, и, что более важно, никакого отношения к Турции не имеет. Там слишком опасно, да и люди его там не оценили бы. На вопрос о том, каким образом Санта из Турции попал на Северный полюс, Оскар с полной уверенностью ответил, что в данный момент святой Николай пребывает в Испании, что, снова-таки, просто-напросто неправда. Санта выбрал Северный полюс из-за сурового климата и большой отдаленности. Никто не может за ним следить, и ему нечего беспокоиться о том, что кто-то придет. Кто угодно может явиться к нему на порог в Испании, и в таком убранстве, понятное дело, его узнают. К тому же, кроме пары шуточек, Санта не говорит по испански. «Здрасьте. Как дела? Хотите конфетку?» Ну, хорошо. Пару слов связать он может, но говорить на испанском свободно ему не по силам, и, конечно же, он не ест тапу.
В то время как наш Санта летает на санях, голландский аналог приплывает на лодке, а затем пересаживается на белую лошадь. Это событие показывают по телевизору, а на берегу собирается большая толпа, чтобы его поприветствовать. Не уверен, есть ли определенное число, но обычно он причаливает в конце ноября и проводит пару недель, отдыхая и расспрашивая людей об их желаниях.
«Так он один? – спросил я. – Или появляется с подкреплением?»
Оскар, который почти блестяще говорил по-английски, казался сбитым с толку словом, обычно используемым для обозначения полицейской подмоги.
«Помощники, – сказал я. – У него есть какие-нибудь эльфы?»
Наверное, я слишком чувствительный. Я не мог справиться с чувством личной обиды, когда Оскар назвал саму мысль об этом смехотворной и нереальной. «Эльфы, – сказал он. – Они же такие глупые».
Слова глупый и нереальный были переосмыслены мною, когда я узнал, что святой Николай путешествует с теми, кого все называли «шесть-восемь чернокожих». Я просил нескольких голландцев назвать более точную цифру, но ни один из них не смог указать мне точное число. Оно всегда было «шесть-восемь», что кажется странным, если вспомнить, что у них были сотни лет для точного подсчета.
Эти шесть-восемь чернокожих были личными рабами до середины 1950-х, когда политический климат изменился, и было решено, что они теперь не рабы, а просто хорошие друзья. Мне кажется, история доказала, что нечто все-таки стоит между рабством и дружбой, период времени, характеризующийся не печеньем и тихими часами возле камина, а кровопролитиями и взаимной враждебностью. У них в Голландии такая жестокость есть, но, вместо того чтобы практиковать ее между собой, Санта и его бывшие рабы решили выставить ее на всеобщее обозрение. На первых порах, если ребенок был вредным, святой Николай и шесть-восемь чернокожих били его тем, что Оскар назвал «маленькой веткой дерева».
– Розгой?
– Да, – сказал он. – Вот именно. Они лупили его и били розгой. Потом, если чадо было совсем гадким, они засовывали его в мешок и увозили обратно в Испанию.
– Святой Николай бьет вас?
– Нет, уже нет, – сказал Оскар. – Теперь он просто делает вид, что бьет.
Он считал это прогрессивным веяньем, но, по-моему, это еще более неправильно, чем оригинальное наказание. «Я сделаю тебе больно, но не очень». Как часто мы обманывались этими словами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61