Стремясь скрыть от населения происходящее, манифест отпечатали в типографии Сената тайно, в количестве 200 экземпляров. Текст его Кар должен был публиковать на месте «обще с губернаторами», то есть с Брандтом и Рейнсдорпом.23 октября в Петербурге получили новые донесения (от 7 и 9 октября) из Оренбурга. Узнав о взятии липких крепостей Пугачевым, тяжелом положении города, Екатерина тут же потребовала, чтобы архиепископ казанский Вениамин обратился с увещанием к прихожанам не приставать к самозванцу под страхом вечного проклятия. Курьеры Военной коллегии поскакали в разные места: Волконскому приказывалось срочно, на ямских подводах, отправить в Казань гренадерскую роту Томского полка, генерал-аншефу князю В.М. Долгорукову — два гусарских эскадрона из Бахмута в Царицын; генерал-майору Кречетникову и генерал-поручику Каховскому, псковскому и могилевскому губернаторам, — четыре легких полевых команды (22-я — 25-я) в Саратов (причем делать это «в наивысшем секрете»). Князь Орлов, генерал-фельдцейхмейстер, должен был срочно отослать 2 тысячи ружей в Казань, два орудия — в Москву. 700 башкирам, пришедшим из Польши в Смоленск, приказали следовать в Оренбург. Астраханскому губернатору П.Н. Кречетникову предписали иметь пребывание в Саратове, чтобы предотвратить переход на сторону Пугачева «инородцев» Нижнего Поволожья, генералу Деколонгу — принять меры к охране рудокопных заводов Сибири.Сибирские власти — губернатор Чичерин, комендант Троицкой крепости бригадир де Фейервар — выслали отряды к Оренбургу, собирали по крепостям новые силы. Фейервар сообщал Чернышеву о безотрадном положении дел в Оренбуржье, где «злодей нечаянно своею хитростью и силою Ивану Андреевичу Рейнсдорпу к распоряжению все силы отнял… Оный злодей весьма усилился. Всех казаков и башкирцев приводит к колебанию, киргизы (казахи. — В. Б. ) опасны, к настоящего предводителя (у правительственных сил. — В. Б. ) нет. Мы подобны здесь стадам без пастыря; всякий старается, да ничего не успевает, а неприятель между тем усиливается». Одним словом, «велика есть здесь опасность и требует скорой помощи», в частности, присылки «в самоскорейшем времени надежнаго генерала, который бы мог своим авторитетом и распоряжением здесь порядок завести и общественного злодея истребить».Командующий сибирскими войсками генерал-поручик Деколонг по просьбе того же Фейервара приказал командам, расквартированным в Омске, Кузнецке, Усть-Каменогорске, двигаться к Оренбургу. Сам он с войсками перебрался в Троицкую крепость. Правда, Рейнсдорп от помощи сибирских коллег отказался, полагая, что и сам, своими силами, справится со «злодеем». Правда, в Петербург он слал донесения, которые говорят о крайней его обеспокоенности, но, поелику возможно, старался ее преуменьшить (в глазах императрицы) или скрыть (от сибирских соседей, в частности) и, самое главное, не делиться славой с другими по поводу предстоящего разгрома пугачевской «шайки», в чем он поначалу не сомневался. Уверенность его быстро испарялась, и губернатор с нетерпением ожидал помощь, откуда бы она ни прыгала. Но после окружения Оренбурга восставшими, прекращения связей с внешним миром он сообщить об этом тем же Деколонгу или Фейервару уже не мог.Власти, местные и центральная, начали принимать меры против Пугачева, заметно обеспокоились. Но размах движения, разгоравшегося все сильнее, до сих пор оставался не замеченным ни правительством, ни главнокомандующим. Достаточно сказать, что они поначалу рассчитывали подавить «бунт» лишь с помощью сил, имевшихся на месте, и чуть более полутысячного отряда, который направлялся вместе с Каром (остальные части, предназначенные для карательных акций, могли выйти из мест дислокации не ранее ноября, и их прибытие к Казани ожидалось не ранее января 1774 года).Кар и Фрейман из Москвы и Калуги скакали в Казань. А ее губернатор Брандт в это время предпринимал дальнейшие шаги — ставропольский комендант бригадир фон Фегезак по его приказанию должен был собрать военные части и спешить на выручку к Оренбургу; симбирский комендант полковник Чернышев с отрядом — идти по Самарской линии к Бузулуку; туда же, но восточным маршрутом от Кичуя по Ново-Московской дороге, через Бугульму — отряд премьер-майора фон Варнстедта из 600 человек с 5 орудиями.30 октября в Кичуевский фельдшанец прибыл Кар. В его распоряжение поступили отряды Чернышева, Варнстедта и стоявший в Кичуе отряд майора Афанасьева, всего около 3,5 тысячи человек, из них собственно «армейских», то есть опытных солдат, немногим более 600 человек; остальные были или гарнизонными солдатами, уже отвыкшими от службы (более 1800 человек), иди плохо вооруженными «поселянами» (более 1200 человек). Но все же в большинстве своем они имели непосредственное отношение к «регулярству», то есть к настоящей военной службе, в прошлом или настоящем. К тому же Брандт уверил Кара, что «толпа» Пугачева, состоящая из «сущей сволочи», невелика по числу.Кар решил двигаться к Оренбургу по двум направлениям — по Ново-Московской дороге и Самарской линии, ударить с двух сторон по Пугачеву. Правда, до него уже начало доходить понимание того, что обстановка в районе восстания сложилась для властей довольно серьезная. 31 октября он пишет из Кичуя письма Чернышеву и Вяземскому, отмечает, что нашел «весь здешний край в смятении», не надеется получить легкие войска для преследования Пугачева, так как собранные на Самарской линии 500 калмыков взбунтовались и разбежались, от башкир того же ожидать можно.Действительно, из двух тысяч башкир, собранных на Бугульчанской и Стерлитамакской пристанях, часть уже отказалась повиноваться властям, другие открыто собирались идти к «законному государю» — Пугачеву под Оренбург.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140