— От угроз этого старика меня мороз пробрал до мозга костей.Дитко ухмыльнулся.— Что ж, в твоих словах, возможно, что-то есть. Мне тоже доводилось слышать похожие рассказы в одной из наших азиатских республик. Если Мастер Синанджу существует и к тому же является американским агентом, это уже кое-что.— Я хочу поговорить с послом. Пожалуйста!— Идиот! Этот вопрос выходит за рамки компетенции посла. Если все обстоит так, как ты говоришь, мне придется лично доставить твою пленку в Москву.— Тогда возьмите меня с собой!— Нет! Ты должен меня понять, американец. Ты сейчас в моей власти, мне решать, жить тебе или умереть. Прежде всего ты расшифруешь запись на пленке. И переведешь на английский язык.— Значит, мне посла не видать? — воскликнул Сэмми Ки и снова расплакался.— Конечно, нет! Твое открытие станет для меня пропуском из этой дыры.Может быть, я даже получу новое звание и хорошую должность. Я не стану делиться этой тайной ни с кем ниже Политбюро.— А что будет со мной?— Позже решим. Если ты сделаешь шаг из этой комнаты, я отдам тебя в руки местной полиции. Они тебя шлепнут как шпиона. Или пристрелю тебя сам.— Я американский гражданин! С американским гражданином так не поступают.— Мы не в Америке, молодой человек. Ты находишься в Северной Корее, и здесь свои порядки.Дитко вышел из комнаты, а Сэмми Ки опять зарыдал. Никогда он не увидит Сан-Франциско! Глава 2 Его звали Римо. Он вернулся в Детройт, чтобы покончить с одной американской традицией.В любом другом американском городе поджог нельзя назвать обычным делом, наоборот, он считается преступлением. Тем не менее в Детройте начиная с шестидесятых годов существовал обычай под названием «Сатанинская ночь», результатом которого стало уничтожение собственности, сопоставимое разве что с бомбардировкой Дрездена во время второй мировой войны.Начиналась Сатанинская ночь как шутка, приуроченная к празднику Хэллоуин, когда ряженые ради забавы подожгли несколько складских помещений. Поскольку эти склады уже давно пустовали, никто не воспринял того поджога всерьез. Однако спустя год история повторилась. И повторялась с тех пор каждую осень. Пожары превратились в традицию Детройта, и, когда в начале семидесятых в городе не осталось старых складов и прочих пустующих зданий, обычай был перенесен на жилые районы. Вот тогда власти забили тревогу. Но было уже поздно. Слишком долго звери гуляли на свободе. Теперь Сатанинская ночь была установившимся обычаем, и каждый год в праздник Хэллоуин никто в Детройте больше не чувствовал себя в безопасности.В этом году городской совет Детройта ввел на темное время суток комендантский час. Это был беспрецедентный шаг. Римо всегда считал, что комендантский час бывает только в банановых республиках. Сейчас, когда он шел по безлюдным улицам Детройта, в нем закипала злость оттого, что из-за какой-то горстки негодяев один из крупнейших городов Штатов вынужден терпеть такое унижение.— Это просто варварство, — сказал Римо, обращаясь к своему спутнику.Римо был подтянутый мужчина приятной наружности, с глубоко посаженными темными глазами и слегка выступающими скулами. Одет он был во все черное — черные брюки и черную футболку. В его внешности не было ничего необычного, если не считать на редкость мощных запястий и способности передвигаться с грацией пантеры. Даже когда его ноги ступали на разлетевшиеся на ветру листы старой газеты, он умудрялся не производить ни малейшего шума.— Это Америка, — отозвался его спутник. Он выглядел иначе, чем Римо. На нем было кимоно дымчато-серого цвета с розовой отделкой. — Варварство естественное состояние этой страны. Но сегодняшний вечер мне по душе. Не могу пока объяснить, в чем тут дело, но мне здесь очень и очень нравится, для грязного американского города здесь очень симпатично.— Это потому, что, кроме нас на улицах никого нет, — объяснил Римо.— Кроме нас никто и не считается, — резюмировал Чиун, последний из непрерывающейся династии Мастеров Синанджу.Его сияющая лысина, обрамленная с двух сторон седыми прядями, едва доходила Римо до плеча. Желтоватое, как пергамент, лицо, на котором выделялись ярко блестящие глаза, было испещрено морщинами. Глаза были светло-карие, и их выражение делало Чиуна намного моложе его восьмидесяти с лишним лет.— Но так быть не должно, папочка, — произнес Римо, останавливаясь на углу.Ни единой машины, ни одного пешехода. Витрины магазинов погашены. Правда, за некоторыми из них маячат напряженные фигуры владельцев. В руках одного из них Римо заметил винтовку.— Когда я был маленький, Хэллоуин отмечали иначе.— Иначе? — проскрипел Чиун. — И как же?— Дети спокойно разгуливали по улицам. Мы ходили ряжеными из дома в дом, и каждое крыльцо было ярко освещено. Нас никто не сажал под замок, никто из родителей не боялся, что в яблоко будет запрятано лезвие, а шоколад — начинен снотворным. И мы ничего не поджигали. Самое большее, на что мы были способны, — это швырнуть тухлым яйцом в окно тому, кто жалел для нас конфетку.— Маленькие вымогатели! Но меня это не удивляет.— Хэллоуин — это старая американская традиция.— Мне больше нравится тишина, — сказал Чиун. — Давай теперь пройдем по той улице.— Почему именно по ней?— Сделай мне приятное.Не пройдя и трех шагов, Римо услышал звяканье металла о камень.— Похоже, это они, — шепнул он. — Поджигатели, которых нам надо найти.— Ты в детстве тоже был поджигателем?— Нет. Я был сиротой.— Спасибо, сынок. Приятно слышать это от человека, которому ты много лет был отцом.— Тише, Чиун. Спугнешь!— Тогда я лучше здесь подожду. Постою один. Как сирота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57