“Ваня проснулся в избе и спустился вниз к завтраку”. Никаких абстрактных историй про вымышленных персонажей! С самого начала мы говорим о себе. Я должен как можно скорее научиться описывать то, что наполняет именно мою жизнь. Кто я? Что мне нравится? Что мне не нравится? Чем я занимаюсь? С кем я общаюсь? О чем мы говорим? Где я работаю? С кем живу?
Пятый — обязательный принцип позитивных эмоций, удовольствия. Иначе говоря, недопущение перегрузок, насилия, появления комплексов. Наоборот — стремление избежать их. Не напугать. Показать приятные и легкие стороны. Потому что основной принцип — СВОБОДА ПРЕЖДЕ ПРАВИЛЬНОСТИ.
Сначала научись говорить, потом — научись правильно говорить.
Сначала человек учится ходить, потом — бегать. Я никогда сразу не поправляю человека, овладевающего языком, если он ошибся. Только после того, как он проговорит все, что хотел, я скажу: вы все замечательно выразили, но вот здесь я бы уточнил…
Ошибки — это то, что надо исключительно приветствовать, любить. То, чему надо радоваться. Невозможно научиться делать что-либо без ошибок. Ошибки — показатель твоего роста, твоего развития. Что касается языка, то ошибка — свидетельство твоей работы, уровня твоего восприятия. Ты ошибся — значит, ты что-то подумал и еще не сумел сформулировать так, как надо бы, но, тем не менее, сделал попытку.
— Однако мы же не будем абсолютизировать ошибки. Тогда как их в процессе овладения языком удалять?
— Изначально на языке, который взялся изучать, ты не можешь изъясняться правильно. Но иногда люди говорят себе: если я не могу это делать идеально, я не буду это делать вообще. Не-ет. Добро пожаловать, делай это! Делай 10, 20, 50 раз неправильно — и ты научишься делать правильно. Поэтому ошибка — великолепное лекарство от незнания. От неумения. Это своего рода прививка, после которой появляется иммунитет к боязни языка.
— Вот сам я говорить не боюсь: в тех странах, куда приезжаю, учу минимальный набор слов (прежде всего счёт) — по принципу передразнивающей обезьяны. И трындю на нем, чаще всего на базарах — торгуясь. Этот скромный лексический запас, впрочем, успешно впоследствии и забываю. Но по друзьям и знакомым мне хорошо известно, что языковые страхи — вполне реальный и очень распространенный комплекс.
— Если хочешь знать, языковые страхи я не только систематизировал, но и определил места их локализации в организме человека. Это своего рода лингвистические чакры.
Первый блок — рациональный, вербальный — располагается чуть ниже лба, между глаз: это когда человеку элементарно не хватает слов, и идет их лихорадочный поиск.
Второй блок находится в области горла — это чисто сценический комплекс самовыражения, страх аудитории, когда лексического запаса хватает, но слова застревают в глотке.
Третий блок располагается внизу живота — здесь гнездится комплекс, что либо ты не поймешь сказанное, либо тебя не поймут и будут над тобой смеяться.
— Страх собственного акцента, который очень многим запирает уста, — он там, внизу?
— Да. И об акценте — отдельная песня. Когда поступил в институт, для выпускника школы английский я неплохо знал, но слово боялся сказать, так как у нас был фонетический курс, на котором требовали идеального произношения. И вот ко мне в комнату в общаге подселили соседа — шотландца из Эдинбурга со звучным именем Роберт Макдональд. После первой фразы, которую он произнес: «А со вери мени гююд гэрлз ин Москау» («I saw very many good girls in Moscow»), да с твёрдым русским «р», — мой комплекс по поводу фонетики улетучился навсегда.
А стажировку потом я проходил как раз в Эдинбурге. И среди такого прононса учиться — можешь себе представить… Нахватавшись его, последнюю неделю стажировки мы провели в Лондоне. Как-то с товарищем отправились покупать джинсовые рубашки. Приходим в магазин и просим шэрт. Нас долго не могли понять, пока один продавец-шотландец не подсказал: «They mean «shirt» — «Они хотят рубашку».
Вот, пожалуйста: одна страна — и туча диалектных отличий. На севере Англии, например, говорят: «Сэнк ю вери муч». Или: «рушн кумпани» — «российская компания». (Кстати, видный эксперт по английской фонетике д-р Кэмпбелл уверяет, что через пару поколений весь мир будет говорить по-английски с индийским акцентом: поскольку call-centers всех крупнейших мировых компаний сейчас находятся в Бангалоре).
— Это ещё что! Мы с женой однажды были в Таиланде и пошли в сад миллионнолетних камней. Там на нас набросился таец с криком: «Мачи чё! Мачи чё!» Алла перепугалась, а я каким-то девяносто восьмым чувством догадался, что он приглашает нас на «мэджик шоу» («magic show» — «волшебное представление») с крокодилами.
— Но то Таиланд, а это Англия, откуда всё пошло. И на таком вот пятачке — десятки диалектов. Истинно британское произношение во всём мире услышишь разве что из уст королевы, дикторов Би-би-си да десятка профессоров из «Оксбриджа».
— И еще, пожалуй, Тони Блэра. Я слушал его живьём дважды — в 1999-м, на Question time в Палате Общин в Вестминстере, и в 2005-м — на предвыборном митинге. Такого великолепного и чистого английского ни до, ни после слышать не доводилось.
— Разительные перепады в произношении касаются не только английского языка. А в Германии что творится? Если немцы не говорят на Hochdeutsch (высоком немецком), они даже друг друга не понимают. Огромная пропасть между баварским, швабским, берлинским диалектами. Это все к тому, что людей без акцента не бывает: все говорят с каким-то акцентом.
— И всё же масса людей, говорящих на иностранном языке, мучимы комплексом своего акцента. А вот скажи, ты можешь акцент «вылечить»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51