— Не легенду, — засмеялся Фрост, — а чистую, девяносто шестой пробы… нет, пожалуй, не столь высокой… Короче, я намерен сказать правду.
— Поясни! — изменившимся голосом потребовал Марино.
— С удовольствием. Я поведаю полковнику Цзиню, что один из моих друзей — а именно: Фрэнк Марино, — представляет интересы огромного преступного синдиката, главарь которого стремится пробить себе торную дорогу на международный рынок опиума-сырца. Притом, вытеснить всех европейских и американских соперников. Этот глава — точнее, босс; а еще вернее — саро di tutti capi…
— Ax ты, дерьмо свинячье! — взревел Марино, запуская руку под левую мышку и начиная подыматься. — Ах ты, скотина лживая!..
Фрэнк осекся, ибо дуло заранее извлеченного и удобно припрятанного Фростом браунинга уже целилось прямо ему в лоб.
— Угомонись, Фрэнк. Я не собирался тебя оскорблять. Просто изложил присутствующим истинное положение вещей.
— Это паскудное, четырежды паскудное, и злопаскудное вра…
— Нет, Фрэнк. Увы и ах, это не вранье… Фрост еле заметно улыбнулся:
— Любимое изречение преподавателей английского языка: увы и ах!
Он с демонстративным спокойствием прикурил, держа зажигалку в левой руке, а браунинг — в правой.
— Видишь ли, я заподозрил это еще в Америке, узнав, как бесится ФБР по поводу фарборновских миллионов, а заодно гадает об их происхождении. Тогда забот набрался полон рот, и я плюнул на умственные усилия, в которых не было немедленной нужды… А вот после засады нужда возникла — и какая нужда! В бессонные ночи, на посту, рассуждается особенно хорошо и складно. Там, в деревеньке, где мы раны зализывали…
Зеленый, блестящий глаз Фроста буквально сверлил Фрэнка Марино безотрывным взглядом.
— Я начал подсчитывать: сколько будет дважды два? Человеку со средствами Фарборна проще простого убедить Государственный Департамент, что убитый горем богач вознамерился отомстить погубителям единственного сына, и заодно в корне пресечь опиумную торговлю. Экое благородство… Экая галиматья! Дельце, разумеется, семейное, только оно к совсем иной семейке относится… К той самой, верно, Фрэнк?
Марино сидел не шевелясь.
Фрост неторопливо докурил “Кэмел”, растоптал окурок левым каблуком.
— Фарборн метит в опиумные царьки сам. Не в царьки, что я такое несу? — в самодержцы! Чикагские и нью-йоркские “семьи” не могут полностью подмять торговлю марихуаной, из-за колумбийской и кубинской конкуренции. Опиум — совсем иная статья!.. Можно даже цены сбить и поддержать национальную экономику… Инфляцию замедлить… О, сколь патриотично!
— И что ты намерен предпринять, Фрост? — осипшим от ярости голосом осведомился Марино. — Пленочка-то по-прежнему в руках Фарборна. Или прячься в стране, которая не выдает преступников Штатам, или готовься… Тройное убийство!
Густав и глазом не моргнул. Дик Лундиган рассеянно жевал веточку.
— Да выполню я обещанное, Фрэнк, — засмеялся Фрост. — И выполню гораздо основательнее, чем намеревался. Мне требуется пленка. Лундигану и Густаву нужны двадцать пять тысяч на брата. Плюс, конечно, премиальные… Знаю. Поэтому и намерен положить почти все карты на стол полковнику Цзиню. Единственный способ заинтересовать бандюгу и склонить его на нашу сторону.
— Как?
— Что я должен был молоть по замыслу Фарборна? “Ах, ваше высокопревосходительство, все эти годы вы сражаетесь против Чена, безуспешно сражаетесь; но я приволок целых полтора десятка заморских фокусников, способных сказать “оп-ля!” и тем сокрушить неприятеля…” Добро бы еще полтора десятка! Опытные наемники, профессионалы — иди знай, может и клюнул бы Цзинь… Только теперь-то нас четверо! И говорить следует не об эпических подвигах, а о простой и честной сделке. Включающей, среди прочего, уничтожение генерала Чена. В этом случае, мы сохраняем надежду выиграть.
— Когда все останется позади, когда вернемся в Штаты… — угрожающе начал Фрэнк.
— Если, друг мой. Так звучит разумнее и сдержаннее.
— …Я тебе назначу свиданьице! Не явишься — из-под земли достану!
Фрост захохотал.
— Фрэнк, но ты совсем не в моем вкусе! Какие могут быть свидания? Окстись.
Марино вновь ухватился за револьвер, но Лундиган уже стоял сбоку, прижимая винтовочное дуло к виску итальянца.
— А ну-ка, довольно паясничать! — заревел громадный Густав. — Это к обоим относится! Давайте собирать пожитки да к полковнику Цзиню поспешать! Это свиданьице похлеще вашего будет…
Фрост опять рассмеялся. Отнюдь не над словами Густава, в которых и остроумного-то ничего не замечалось. Он смеялся над Фарборном и Марино.
Получить пленку он решил твердо. Каким образом — пока не знал и сам. А Фарборн обязательно и непременно займет выдающееся общественное положение. В преисподней…

Фрост шагал по тропке, предварительно вручив оставшемуся позади Густаву все свое оружие, за вычетом браунинга, демонстративно держа поднятыми обе пустые ладони. Ощущение было не из приятных.
Из-за каждого куста или валуна глядели черные бусинки азиатских глаз. По левую сторону струился в чаще маленький ручей, и Фрост услыхал, как шлепают вброд чьи-то ноги.
“Лишь бы полковник разумел по-вьетнамски! — тоскливо размышлял наемник. Сам он кое-как, понимал китайский язык, однако разговаривать не умел. — И лишь бы оказался на месте…”
Иметь дело с подчиненными Цзиня равнялось бы самоубийству.
Фрост еще больше развел поднятые руки, подчеркивая свое полнейшее миролюбие. Потом принялся орать на вьетнамском:
— Большая сделка для полковника Цзиня! Он захочет со мной говорить! Кто меня пристрелит, провинится перед командиром!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44