Мозги размякли, как разогретый на солнце асфальт. Ну и ну! иван Иванович весил почти центнер, жару ненавидел, предпочитая обычную слякотную погоду любой другой. По сообщениям синоптиков и лето, и осень должны были быть вполне умеренными, с обычными дождями и грозами.
Но случилось то, чего никто не ожидал, — в начале осени на Питер вдруг обрушилась страшная жара. И сейчас казалось, что природа это сделала специально, словно издеваясь над ним, над полковником Тарасовым.
Решив бороться с пеклом проверенным способом, он закурил и заставил себя вернуться к бумагам, однако вскоре понял, что вот уже несколько минут читает одну и ту же страницу.
— Господи, да что же это за наказание такое?! — вырвалось у Тарасова.
Мощный вентилятор на специальной высокой ножке хотя и усердно трудился, но не приносил желаемой прохлады. Он просто гонял раскалённый воздух из угла в угол большого кабинета, и все. Никакого эффекта! Иван Иванович закатал рукава и вытер лицо и шею огромным, как полотенце носовым платком. Подумав, нажал кнопку селектора.
Симпатичная секретарша (совсем недавно полковник добился особого распоряжения и сменил надоевшего дежурного) мгновенно возникла в дверях в строгом, на вид довольно теплом костюме, но при этом свежая и жизнерадостная. она Вынула блокнот, приготовившись записывать распоряжения шефа, привычно улыбнулась. А ведь в приёмной даже вентилятора приличного нет. И как ей только это удаётся?
Заметив грозовое настроение полковника, секретарша спросила:
— Может быть, кофе, Иван Иванович?
Тарасов отрицательно замотал головой, одна мысль о горячем напитке привела его в ужас. Сейчас бы пивка ледяного, дождик за окном, забраться куда-нибудь повыше в горы, к леднику, в пещеры спрятаться или, на худой конец, к Белому морю, к тюленям и моржам… Он скосил глаза в сторону кондиционера.
— Когда, наконец, его починят?
— Я уже распорядилась, но боюсь, что не раньше вечера.
Она, кажется, не видела в этом особой трагедии. А Тарасов в свои пятьдесят «с гаком», внушительном росте и отягощённый немалым весом, как привередливый компьютер, нуждался для нормальной работы в постоянной температуре, желательно не выше двадцати градусов.
— Изверги, так-то вы любите своё начальство! — тихо, чтобы его не услышали, ругнулся полковник. — Вы не знаете, какой прогноз сегодня обещали?
— 28-33, без осадков, — так же жизнерадостно сообщила секретарша.
Да что же она — издевается над ним, что ли? Полковник едва подавил вырвавшийся из груди стон.
— Что-нибудь срочное есть?
— Николаев хотел вас видеть.
— В чем дело?
— Мне он ничего не говорил. Сказал только, что ему срочно нужно вас увидеть.
— У этой шпаны всегда все срочно, — привычно проворчал Тарасов. На Николаева у него почти всегда была одна реакция и умещалась она в одной короткой, но ёмкой фразе: «Ну что с этого шалопая возьмёшь!» — Хорошо, зови… — Одну минуточку! — секретарша упорхнула.
Тарасов протянулся к стакану с минералкой, отпил глоток и поморщился. Вода была тёплой и противной. Вздыхая, он поплёлся в другой конец кабинета к бару-холодильнику и достал другую бутылку.
Возвращаясь к столу, он раздвинул жалюзи и выглянул наружу. Сумасшедшее солнце, плавя оконное стекло, рвалось в комнату. Марево дрожало над крышами соседних зданий. Ослепительно-голубое, без единого облачка небо. Столбик прибитого за окном термометра упорно карабкался вверх, отнюдь не собираясь останавливаться. И это в тени! А что же будет в конце дня? О, боги, боги, за что такое наказание?!
2
В дверь заглянул Николаев.
— Можно, Иван Иванович?
Это была его особая манера. Даже если его вызывали, он сначала заглядывал, быстро окидывал взглядом кабинет, и только потом вежливо говорил: «Можно?»
Тарасов лишь махнул рукой. Он с отвращением посмотрел на жаркое кресло и плюхнулся на диванчик, прижимая ко лбу запотевшую бутылку «Боржоми».
— Да, жарко… Не самый лучший денёк, правда? — вежливо осведомился Леха.
Цветущий вид Николаева весьма неприятно подействовал на полковника.
— Издеваешься? — скептически буркнул он и в очередной раз потянулся за платком. — Что ещё случилось?
Заметив, что начальство настроено отнюдь не благодушно, Николаев внутренне собрался с духом и решил говорить прямо, без всяких там дипломатических ухищрений.
— Иван Иванович, разрешите, я прямо скажу, по-флотски — открыто и без дураков?
— Это ты что же, моряком заделался?.. Ладно, разрешаю.
— Я по поводу «дел» Зуйкова и Кучерова.
— Стоп, стоп, стоп! — тут же перебил Тарасов, предостерегающе подняв руку. — Я же тебе уже говорил — эти «дела» закрыты. Все, Лёша, проехали! Они уже в архиве. С Зуйковым был несчастный случай, а Кучеров, будучи психически больным человеком, просто покончил с собой. И не надо усложнять!
— А секта?
Тарасов криво усмехнулся.
— А что секта? Знаешь, сколько их сейчас развелось, этих сект? Только у нас в Питере их больше 400! Ты вдумайся — четыре сотни… И мы в каждой должны подозревать Аум Сенрике? Как выяснил Сурков, секта «Свет истины» официально зарегистрирована в мэрии, в противозаконной деятельности не замечена, и у нас ни по каким «делам» не проходила. Как говорится: не пойман — не вор… Решив, что настал благоприятный момент для контратаки, Алексей вежливо, но решительно перебил полковника.
— Сурок сам член этой секты, — негромко произнёс он.
Тарасов замер на полуслове, изумлённо уставился на подчинённого.
— Что-что?! Ты чего несёшь?
— Я собственными глазами видел, как Сурков что-то подливал Кучерову.
Полковник нахмурился.
— Погоди-погоди… Ты где это видел?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67