И никаких следов вышивки или галунов. Одежда подстать обычному фермеру или пастуху. Никто из тех, кого он опасается встретить, не сможет его узнать, если случайно увидит. По крайней мере, пока не столкнется с ним нос к носу. На всякий случай он натянул шляпу пониже.
– Ты собрался здесь задержаться, Мэт? – Рваный кафтан, что носил Ноэл, когда-то был голубого цвета и явно знавал лучшие времена, впрочем, как и сам Ноэл. Сутулый, седовласый старик со сломанным носом сидел на корточках у подножия камня и ловил рыбу с берега на бамбуковую удочку. Большей части зубов у него не хватало, и, время от времени, он нащупывал языком эти бреши, словно поражаясь своему открытию. – Довольно прохладно, если ты не заметил. Все думают, что в Эбу Дар всегда тепло, но зима везде зима, и даже в таком месте как Эбу Дар зима кажется холодной, словно в Шайнаре. А мои кости просят об огне. Или хотя бы о теплом одеяле. Хватит и одеяла, если человек не стоит на ветру. Ты вообще-то собираешься хоть что-нибудь делать, или так и будешь просто пялиться на реку?
Мэт только мельком глянул на него и Ноэл, пожав плечами, вернулся к разглядыванию просмоленной лодки, покачивающейся посреди редкого тростника. Сейчас, как и прежде, он работал только одной искривленной рукой, словно его скрюченные пальцы были очень чувствительны к холоду, но если и так, то это его собственная вина. Старый дурак полез в воду за мелкой рыбешкой, которую собирался поймать для наживки корзиной, которая была притоплена, и удерживалась на дне увесистым окатышем у берега. И, несмотря на собственные жалобы на погоду, Ноэл явился на берег по собственной инициативе, без приглашения. Судя по его словам, все, о ком он заботился прежде, уже многие годы как были мертвы, и если это так, то он похоже отчаянно соскучился по обществу. Действительно отчаянно раз выбрал общество Мэта, в то время как мог быть уже в пяти днях пути от Эбу Дар. Человек за пять дней способен убраться очень далеко, если у него есть хороший конь, и нет причин задерживаться. Мэт и сам частенько подумывал об этом.
У дальнего берега Элдара, полускрытый одним из болотистых островков усыпавших реку, широкий весельный шлюп сушил весла. Один из членов его команды, стоя на палубе, шарил в прибрежном тростнике длинным багром, другой гребец помогал ему вытягивать улов из воды на борт. С этого расстояния он казался похожим на мешок. Мэт поморщился и перевел взгляд ниже по течению. Они до сих пор доставали из воды тела, и он нес ответственность за все происшедшее. Вместе с виноватыми погибли и невиновные. А если ты ничего не предпринял в их защиту, то погибли только невиновные. Или все равно, что погибли. А может даже хуже, чем просто погибли – это еще как посмотреть.
Он нахмурился. Кровь и пепел, да он превращается в проклятого философа! Ответственность отнимает все радости жизни и превращает человека в прах. Все, что ему требуется сейчас – это большой кувшин подогретого вина и пухленьких служанок на коленях в уютной, полной музыки, гостинице, где-нибудь подальше от Эбу Дар. Как можно дальше. Но у него есть определенные обязательства, от которых не сбежать, и будущее, которого он не желал. Похоже, та'веренам помощи ждать не откуда, особенно если Узор сам плетется вокруг тебя. В любом случае, его удача до сих пор при нем. По крайней мере, он до сих пор жив и свободен. В подобных обстоятельствах это можно считать удачей.
С его высоты открывался прекрасный вид на все болотистые речные острова, что лежали вниз по течению реки. Морось, принесенная ветром, опускалась на гавань почти как настоящий туман, но она была недостаточно плотной, чтобы скрыть то, что он хотел увидеть. Мысленно он попытался подсчитать корабли: и оставшиеся на плаву, и разбитые. То и дело сбиваясь со счета, сочтя, что какие-то корабли сосчитал дважды, он начинал все заново. То, что люди Морского Народа снова были захвачены, тоже на него давило. Он слышал, что на виселицах в Рахаде, на той стороне залива, насчитывалось более сотни повешенных с плакатами «убийца» и «бунтарь». Обычно Шончан использовали плаху и позорные столбы, а для Благородных – удавку, но собственность можно просто повесить.
Чтоб я сгорел, я сделал все что мог, – уныло думал он. Но чувство вины оставалось, несмотря на то, что он и вправду сделал все, что было в его силах. И ни капли пользы. Совсем! Он должен сосредоточиться на тех, кому удалось спастись.
Те Ата'ан Миэйр, что смогли уйти, захватили в порту корабли для бегства, и пока еще могли захватывали любую посудину, которую могли взять на абордаж и удержать, рассчитывая увезти столько людей, сколько возможно. Тысячи их были на принудительных работах в Рахаде, а это означало выбор между их самыми большими кораблями и огромными кораблями Шончан. Конечно, многие из кораблей Морского Народа были достаточно вместительны, но в данный момент большая их часть была лишена парусов и перевооружались на шончанский манер. Если бы он сосчитал, сколько больших кораблей осталось, то смог бы прикинуть, скольким примерно Ата'ан Миэйр удалось обрести свободу. Освобождение Ищущих Ветер Морского Народа было правильным ходом, единственным, который он мог сделать, но на другой чаше весов оказались сотни и сотни трупов, выловленных из портовых вод за последние пять дней, и только Свет знает, сколько еще унесло течением в море. Могильщики работали, не покладая рук, от рассвета до заката, и все кладбища были полны причитающих женщин и заплаканных детей. И мужчин тоже. Многие из погибших были Ата'ан Миэйр, но никто не оплакивал их тела, сваленные в братские могилы. А ему нужна была хотя бы надежда, что спасенных оказалось больше, чем погибших, чтобы восстановить душевное равновесие, пошатнувшееся от количества убитых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42