Опершись о камень согнутой рукой, ожидая когда уймется боль, он притворился, что просто так пинает пучок сухой травы. Боль была настолько сильной, что у него на лбу, не смотря на холодный ветер, выступила испарина. Бегство в ту дождливую ночь стоило ему зажившей было ноги, и он ни за что не повторил бы этого снова.
– Ты уверена насчет Морского Народа? – спросил он ее. Нет причин снова думать о недостатке кораблей. Слишком много переселенцев уже разбрелось в разных направлениях из Эбу Дар, и еще больше из Танчико. И не важно, сколько осталось у них кораблей, потому что никакая сила на свете теперь не сможет их выкорчевать из этой земли.
В сотый раз поправив парик, она смутилась, посмотрев на свои короткие ногти, и спрятала руки подмышки.
– А что с ними? – Она была в курсе, что это он освободил Ищущих Ветер, но никто из них не возвращался к этому вопросу специально. Она всегда старалась избегать разговоров об Ата'ан Миэйр. Не считая всех поврежденных кораблей и горы трупов, освобождение одной дамани считалось еще одним преступлением, наказанием за которое была смерть. Даже подобное обсуждение, с точки зрения Шончан, было хуже изнасилования или приставания к ребенку. Конечно, она тоже помогла освободить несколько дамани, но это, с ее точки зрения, было среди наименьших ее преступлений. Но и это она тоже отказывалась обсуждать. В действительности, было довольно много тем, на которые она не хотела говорить.
– Ты уверена на счет тех пойманных Ищущих Ветер? Я слышал разговоры, что-то про отсечение рук или ног… – почувствовал во рту горечь. Он видел как умирают мужчины, убивал мужчин своими руками. Но Свет был милостив к нему, женщину он убил только одну! Но даже страшнейшее из чужих воспоминаний не жгло его так сильно как это, а некоторые были настолько жуткими, что требовалось выпить море вина, чтобы их в нем утопить. Однако мысль о преднамеренном отсечении чьей-то руки вызывала тошноту.
Голова Эгинин дернулась, и на мгновение ему показалось, что она проигнорирует его вопрос.
– Слышал от Ринны, бьюсь об заклад, – сказала она, махнув рукой. – Некоторые сул'дам рассказывают подобную чушь, запугивая новеньких непослушных дамани, но никто не делает ничего подобного уже, ох, шестьсот или семьсот лет. Хотя, некоторые все равно так поступают. И люди, не способные уследить за своим имуществом без… его увечья… становятся сей'мосив. – Ее рот скривился от отвращения, однако не понятно – к увечьям или к сей'мосив.
– Стыдно это или нет, но они это делают, – огрызнулся он. Стать сей'мосив для шончан было хуже простого стыда, но как он подозревал, каждый отрубивший руку женщине будет достаточно унижен, чтобы покончить жизнь самоубийством. – А Сюрот входит в число этих «некоторых»?
Шончанка смерила его взглядом и уперла руки в бока, расставила пошире ноги, словно почувствовала себя на палубе корабля, будто собиралась отругать салагу-матроса.
– Верховной Леди Сюрот эти дамани не принадлежат, ты тупоголовый фермер! Они собственность Императрицы, да живет она вечно. Сюрот может сама вскрыть себе вены, едва попытается отдать подобный приказ на счет императорских дамани. Даже если она смогла бы, я никогда не слышал чтобы она что-то подобное проделывала раньше со своей собственностью. Я попытаюсь объяснить тебе так, чтобы ты понял. Если от тебя сбежит собака, то ты не станешь ее калечить. Ты высечешь ее так, чтобы она больше так не делала, и отправишь назад в ее конуру. А дамани слишком…
– …слишком ценны, – сухо закончил за нее Мэт. Он уже наслушался подобных высказываний до тошноты.
Она проигнорировала его сарказм, а может, просто не заметила. Судя по его опыту, если женщина не хочет чего-то слышать, то не будет этого замечать до тех пор, пока ты сам не станешь сомневаться, что о чем-то говорил.
– Ты наконец-то начинаешь понимать, – кивнув, растягивая слова заявила она. – У этих дамани, о которых ты так волнуешься, к этому моменту уже прошли все синяки. – Ее взгляд вернулся к кораблям в гавани, и в нем медленно появилось чувство потери, подчеркиваемое твердостью ее лица. Ее пальцы сжались. – Ты не поверишь, чего мне стоила моя дамани, – сказала она тихим голосом, – она и найм для нее сул'дам. Но конечно, она стоила каждой монеты, что я уплатила. Ее имя Серриза. Хорошо обученная, отзывчивая. Если ей позволить, она могла бы съесть целую гору медовых орешков, но ее никогда не мутило в море и она не впадала в мрачное настроение, как бывает с некоторыми. Жаль, что я должна была оставить ее в Канторине. Кажется, больше я ее не увижу, – с сожалением вздохнула она.
– Уверен, она скучает по тебе также, как и ты, – сказал Ноэл, блеснув щербатой улыбкой. И, во имя всего святого, это прозвучало искренне. Быть может, так и было. Он как-то упоминал, что видел нечто похуже дамани и да'ковале, хотя, что может быть хуже?
Эгинин выпрямилась и взглянула так, словно она не поверила в его сочувствие. Или словно только сейчас поняла, как она смотрела на корабли в порту. Безусловно, от воды она отвернулась сознательно.
– Я отдала приказ никому не покидать фургоны, – твердо произнесла она. Похоже, любой из экипажа ее корабля подскакивал, едва заслышав подобный тон. Она отвернулась от реки, глядя на Мэта с Ноэлом, и словно ожидая, что они тоже подпрыгнут.
– Правда? – Мэт улыбнулся ей, показав зубы. Ему удавалось с помощью подобной издевательской ухмылки доводить большинство самодовольных болванов до удара. Эгинин, большую часть времени, была далеко не дурой, но точно была самодовольной. Капитан корабля, да еще и дворянка. Еще неизвестно, что хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42