никто из уступавших ей дорогу в коридоре шестого барака, когда она твердым шагом проходила мимо, или сидевших напротив нее в диспетчерской радиоперехвата — словом, никто не догадывался, что творилось в ее голове.
Она, как всегда, выглядела бледной, хмурой, не располагавшей к разговорам. Длинные темные волосы стянуты в тугой узел и утыканы шпильками. Одежда, какую носят классные наставницы в западных графствах: туфли без каблука, серые шерстяные чулки, простая серая юбка, белая кофточка и старенький, но хорошо скроенный жакет, который она вскоре сняла и повесила на спинку стула, так как днем стало тепло. Пальцы быстро бегали по строчкам. Ночью Эстер почти не спала.
Название станции радиоперехвата, время перехвата, радиочастота, позывные, количество буквенных групп…
Где держат записи настроек? Это первое, что надо узнать. Ясно, что не в диспетчерской. И не в каталоге. Не в канцелярии и не в соседней с ней регистратуре: там она уже бегло проверила. Возможно, в дешифровочной, но девушки, работавшие на машинах, постоянно жаловались на тесноту; шестьдесят различных ключей настройки, менявшихся ежедневно — а в люфтваффе иногда дважды в день, — значит минимум пятьсот единиц информации каждую неделю, двадцать пять тысяч в год, война продолжается четвертый год. Похоже, требуется объемистый каталог, фактически небольшая библиотека.
Они могли храниться там, где работают шифроаналитики, в машинном зале или где-нибудь поблизости.
Закончив с данными по Чиксэндз до трех часов дня, она направилась к двери.
В первый поход в машинный зал сдали нервы: она прошла по нему, не останавливаясь и не оглядываясь, и оказалась в дальнем конце барака. Кляня себя за малодушие, она остановилась у дешифровочной, сделав вид, что изучает доску объявлений. Дрожащей рукой переписала в записную книжку объявление о постановке Музыкальным обществом Блетчли-Парка «Летучей мыши», зная, что все равно не пойдет.
Второй заход оказался удачнее.
В машинном зале не было никаких машин — название терялось в славных туманных далях 1940 года, — только столы, шифроаналитики, проволочные корзинки с радиограммами, а на правой стене полки, уставленные досье. Эстер остановилась и рассеянно оглянулась, будто ищет знакомых. Беда в том, что она никого там не знала. Но потом взгляд упал на лысую голову с жиденькими длинными рыжими волосками, трогательно зачесанными поперек веснушчатого темечка.
Она узнала Кордингли.
Дональд Кордингли, милый занудный старикашка, один из скучнейших обитателей Блетчли. Не годный к военной службе по причине слабых легких. Клерк по профессии. Десять лет служил в лондонском Сити, в Шотландском обществе страхования вдов, пока счастливое третье место в конкурсе «Дейли Телеграф» по решению кроссвордов не обеспечило ему работу в машинном зале шестого барака.
Ее место.
Посмотрев на него несколько секунд, Эстер пошла прочь.
В диспетчерской у ее стола стоял Майлз Мермаген.
— Как поездка в Бьюмэнор?
— Потрясающая.
Он двумя пальцами, будто пробуя материал, пощупал воротник висевшего на стуле жакета.
— Как туда добиралась?
— Подбросили на машине.
— Полагаю, хороший приятель, — довольно недружелюбно улыбнулся Мермаген.
— Откуда тебе известно?
— У меня свои шпионы, — ответил он.
***
Океан кишел сообщениями. Они ложились на стол Джерихо каждые двадцать минут.
В 16. 00 к конвою прицепилась шестая подлодка, и вскоре Кейв объявил, что НХ-229 произвел еще один разворот, на двадцать восемь градусов, в последней и (по его мнению) безнадежной попытке оторваться от преследователей.
К 18. 00 у Джерихо скопилась стопка из девятнадцати сообщений о контактах, из которых он выудил три четырехзначных сочетания и множество полузаконченных заготовок для машин, выглядевших как наметки для сложной детской игры в «классы». Шея и плечи затекли, он с трудом разогнулся.
В комнате снова было многолюдно. На смену вышли Пинкер, Кингком и Праудфут. Рядом с Кейвом, объяснявшим что-то у карты, стоял еще один английский морской лейтенант, Вилльерс. Девушка принесла Джерихо на подносике сэндвич с колбасным фаршем и эмалированную кружку с чаем. Джерихо благодарно принял угощение.
Сзади подошел Логи, потрепал по волосам.
— Как себя чувствуешь, старина?
— Откровенно говоря, еле жив.
— Хочешь прерваться?
— Смешно.
— Пойдем ко мне, дам кое-что. Захвати кружку.
Это «кое-что» оказалось большой желтой таблеткой бензедрина, полдюжины которых Логи держал в шестиугольной коробочке для пилюль.
Джерихо колебался.
— Не надо, пожалуй. Прошлый раз в том числе из-за них у меня крыша поехала.
— Они помогут тебе продержаться ночь. Давай, старина. Командос молятся на них. — Логи погремел коробочкой перед носом Джерихо. — Пусть к завтраку сорвешься. Ну и что? К тому времени мы эту чертову штуку расколем. А может, нет. В любом случае это уже не будет иметь значения, не так ли? — Он достал таблетку и сунул ее в ладонь Джерихо. — Валяй. Медсестре не скажу. — Согнув своей рукой пальцы Джерихо, тихо добавил: — Потому что не могу тебя отпустить, ты же знаешь, старина. Не сегодня ночью. Не тебя. Других, может быть, только не тебя.
— О боже. Ладно, коль уж ты так мило это преподнес.
Джерихо запил таблетку глотком чая. Во рту остался противный привкус, и, стараясь его заглушить, он допил весь чай. Логи нежно поглядывал на Джерихо.
— Молодец. — Убрал коробочку в ящик стола и запер. — Между прочим, снова пришлось тебя прикрывать. Сказал, что ты слишком важная персона, чтобы тебя беспокоить.
— Кому сказал? Скиннеру?
— Нет, не Скиннеру. Уигрэму.
— Чего ему надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106