Спать в одной комнате с кобелем… на разных кроватях… Я вообще спала на полу в салате. Откуда уж тут возьмется настроение? Конечно же оно будет паршивое.Однако, тут же настроение мое значительно улучшилось, — в комнату влетела ватага парней, и теперь уже никто не мог сказать, что мы с Валеркой уединились.Теперь нас в комнате было много.Парни, не теряя времени даром, стащили Валерку с дивана и, что называется, отбуцкали его прямо на моих глазах.Я по-прежнему лежала на полу под столом, опираясь на муху и недоумевая, зачем Люба пригласила на новоселье так много парней в камуфляжной форме? И почему я не видела их вчера за праздничным столом? Почему, дура, не развернулась?Были и другие мысли: к примеру, я осуждала этих гостей. Всегда неприятно, когда гости начинают обижать хозяев, а мужики били Валерку нешутейно. Сильно били, но, недолго. Он едва успел проснуться и встревоженно таращил глаза. Заметив это, парни в камуфляже бросили Валерку на диван и спросили:— А теперь поговорим?— А разве мы еще не начали? — зевая, удивился Валерка.Сцена эта была так традиционна для нашей страны, и диалог и действия так пошлы и затерты, что я заскучала бы, когда бы в комнату не ворвался офицер в погонах полковника и не закричал, тыча пальцем в меня, все еще лежащую под столом на полу:— Да вот же он!“Почему “он”?”Я сильно изумилась: “Почему “он”? Вот как вредно пить! Неужели уже невозможно с первого взгляда определить какого рода я, умница и красавица? Неужели возникают уже такие страшные ошибки?”Признаться, ошибка полковника очень взволновала меня и даже напугала.Передать не могу своего ликования, когда секундой позже выяснилось, что “он” относится не ко мне, а к гранатомету, пригревшемуся в моих объятиях. Тут только заметила я, на что именно опираюсь, заметила и возрадовалась: значит я все же не “он”! “Он” — этот дурацкий гранатомет “Муха”!Впрочем, радость моя сразу же и омрачилась, как только полковник, в ярости бледнея, задал мне вопрос:— Зачем ты, стерва, покушалась на президента?Эта фраза едва не сразила меня наповал, спасло лишь то, что я некоторым образом уже лежала. Это надо же! Я — стерва, да еще и покушалась на президента.Чудовищная фраза! Хотя, если покопаться, даже в полнейшем негативе можно позитив отыскать.“Раз “покушалась”, — подумала я, — значит президент еще жив. Уже легче.”Парни в камуфляже, с изумлением обнаружив меня, лежащую под столом в обнимку с “Мухой”, сразу же потеряли к Валерке интерес, чем он и воспользовался, мгновенно наполнив комнату таким богатырским храпом, что только завидовать оставалось его крепким нервам. Я же похвастаться такими нервами не могла, а потому, не расставаясь с гранатометом, попыталась выбраться из-под стола с далеко идущими намерениями: страшно хотелось как можно скорей очутиться дома в своей уютной квартире. Да и полы там уже несколько дней немыты.“Да, — решила я, — надо срочно помыть полы.”Насколько нелепа была эта мысль я осознала уже через несколько минут, когда в наручниках тряслась в машине под неусыпным оком полковника и его приспешников.“Что такое наша жизнь? — горестно размышляла я. — Еще недавно была счастливейшая женщина, и мне завидовала вся Москва. Сегодня же муж мой обрел свое счастье в объятиях моей лучшей подруги, а я, вместо того, чтобы упиваться внезапно свалившейся свободой, мыть полы и кружить головы мужчинам, пьяная и нечесаная, вся в салате еду на какой-то заурядный допрос. Меня, конечно же, сразу выпустят, как только разберутся, что в президента я влюблена (как большинство наших женщин), а гранатомет до этого случая видела лишь по телевизору. Конечно же меня мгновенно выпустят.Выпустят и очень жаль. Что осталось бы от карьеры моего неверного мужа, если бы выяснилось, что он столько лет жил с террористкой? Уж я бы постаралась уронить на него тень, да кто мне поверит? Впрочем, если догадаются поговорить с моими соседями, поверят. Во всяком случае забрезжит надежда…Ха! Надежда! Да все сомнения мигом отпадут, как только они пообщаются с моим соседями! Одной Старой Девы хватит, чтобы у любого появилась уверенность, что кроме как террористкой мне и быть-то некем. Только здесь я и профессионал, в остальном же лишь жалкий любитель.”Должна сказать, что в роли арестованной в машине я была не одна, а все с тем же Валеркой. Правда он выполнял свою роль весьма пассивно: его везли на носилках, поскольку поставить на ноги так и не сумели, как ни старались — Валерка, не прекращая храпеть, спал в любом положении, бить же его в присутствии полковника парни в камуфляже не решились. Поэтому Валерка теперь лежал на носилках, заглушал храпом шум двигателя и наполнял мрачный салон автомобиля послепраздничным домашним уютом.Он был так трогателен на носилках в наручниках, что эфэсбешники смотрели на него уже без всякого подозрения — какой там гранатомет, когда человек и свой-то вес не держит. Это было очевидно без всякой специальной экспертизы.И тем ни менее из гранатомета по кортежу президента жахнули, за что эфэсбешников по голове никак не погладят. Они явно ждали крупных неприятностей и явно связывали эти неприятности только со мной. С кем же еще, Валерка-то пребывал в абсолютнейшей беспомощности, даже на побои не реагировал. Таким образом все нехорошие эмоции моих попутчиков доставались исключительно мне, чего я (по причине своей красоты) от мужчин терпеть не привыкла, а потому расстраивалась чрезвычайно, поскольку сама-то была в наручниках и ответить им достойно не могла, хотя руки сильно чесались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12