— В другой соседней квартире живет женщина.— Ну и что? Что мешает женщине укрыть в своей квартире мужика в фуфайке?— То и мешает, что она на нюх не переносит никаких мужчин. Она старая дева.Вот этого не знала.— Надо же! — обрадовалась я. — Теперь у Любки будет своя Старая Дева. Вот когда моя Люба насладится по-настоящему “милым” общением. Так ей и надо. Будет знать, как мою Старую Деву защищать.Я бы с удовольствием и дальше развивала эту тему, но, наткнувшись на грозный взгляд полковника, вынуждена была вернуться к мужику в фуфайке.— А вы уверены, что старая дева не приютила того мужика? — спросила я. — Боюсь, вы неправильное представление имеете об этих самых старых девах. Они в девах остались вовсе не потому, что пожизненно испытывают отвращение к мужчинам, а вовсе наоборот: это мужчины пожизненно испытывают отвращение к тем, из которых и получаются эти самые старые девы. Если брать мою Старую Деву (я о своей соседке)…Боже, сколько я здесь имела сказать! И сказала бы, но не дал полковник — как много он потерял.— Старую деву оставьте в покое, — сказал он. — Мы тщательно осмотрели у нее каждый сантиметр. Мужиками там и не пахнет.— Тогда остается последняя квартира, — заключила я. — Насколько помню, на лестничной площадке было четыре двери.— Да, — согласился полковник, — но в четвертой квартире живет ваш покорный слуга.— Вы?!— Совершенно да.Это был удар, но я не сдалась и героически предположила:— Значит мужик в фуфайке убежал на другой этаж.— Мы обыскали весь дом и не нашли посторонних. Из дома никто не мог убежать. Здесь я дам любые гарантии.Услышанное озадачило меня, уже было собралась задуматься, да полковник не позволил: опять как завопит:— Признавайтесь, где взяли гранатомет?!Я подпрыгнула уже нешутейно — так и заикой случиться немудрено. Сильно испугалась, рассердилась, даже озлобилась и закричала.— Тьфу на вас! — завопила я. — Разве можно так внезапно реветь? Так недолго стать и припадочной. И сколько можно признаваться? Призналась уже: гранатомет мне подложил тот мужик. Он целился, я увидела и прыгнула на него. Своей жизнью, между прочим, рисковала. Только поэтому мужик и промахнулся.Полковник смотрел на меня без всякой веры, но все же успокоился и спросил:— И что было дальше?— Бабахнуло. Дальше не помню ничего. Скорей всего он дал мне по голове, если я раньше чувств не лишилась. Обычно так и случается, сначала лишаюсь чувств, а потом уже получаю по голове. Да, думаю было именно так. В общем, дал по голове, сунул гранатомет в мои руки и сбежал, подлец.Полковник снова начал выходить из берегов.— Куда?! Куда сбежал?! И вверху и внизу охрана, — завопил он.Я пожала плечами:— Ну уж не знаю. Не могу же я за вас работу выполнять. Это уж вы сами догадывайтесь, куда он, злодей, сбежал.— Вот мы и догадались, — обрадовал меня полковник. — Из гранатомета стреляли вы.— Я?!— Больше некому. Глава 4 Ха! На президента покушалась я!Я!!!И почему я?Только потому, что больше некому?! Мало ли ЧТО больше некому сделать в нашей стране, так и то, выходит, все сделала я! Только Я! Одна Я!!!Чепуха! Чушь! Андроны едут!Но с другой стороны полковник с такой уверенностью глупость свою сообщил, что мне сделалось дурно. Даже принялась память свою ворошить: кто знает, может по пьяни и в самом деле черт попутал?Да нет же. На новоселье я трезвая пришла, и никакого гранатомета со мной не было. Значит не приснился мне тот мужик в фуфайке. Теперь я даже вспомнила, что он в черной вязанной шапочке был.— Понимаю, — воскликнула я, — легче всего обвинить беззащитную женщину! Гораздо легче, чем найти сбежавшего преступника. Только вынуждена вас сразу огорчить: хоть убейте меня, на своем стоять буду: стреляла не я, а мужик. Зараза взял и растворился. Очень быстро, а я за него страдай.Полковник почему-то снова вскипел.— Да где же он? Где этот ваш быстрорастворимый мужик? В чем он растворился? В нашем доме каждый мужчина на учете. Я лично с каждым знаком и могу поручиться: никто из жильцов не стрелял. Проверены все квартиры: посторонних в доме не было. Кроме вас, — добавил он и устало попросил:— Софья Адамовна, давайте лучше по-доброму признавайтесь. Обещаю, добровольное признание вам зачтут.Я растерялась. Зачтут? Что они мне тут зачтут? И в чем я должна признаваться?Короче, ураганно нарастал гнев, а в злобе я страшна: сама, порой, пугаюсь. Пришлось брать себя в руки. Было сложно, но я взяла.— Послушайте, — начала я терпеливо уговаривать полковника, — вы ведете себя неразумно. Даже странно, что так вцепились в меня. Задумайтесь, это же по-ку-ше-ние! Целое покушение, да еще на кого! На целого президента! Я же совершенно негодный для такого ответственного дела человек. Да ни для какого дела я человек негодный. Неужели вы не могли найти кого-нибудь более подходящего на эту роль?— Кого?! — заорал полковник.К тому времени он, в отличие от меня, уже очень плохо себя в руках держал, да просто был не в себе — будто не мне, а ему пожизненное светило.— Кого я могу найти?! — гремел он. — Русским языком вам говорю: в доме охрана, мимо которой не проскочит и мышь. Вы же не зря завалились под стол: пальнули из гранатомета, а через три минуты мои ребята уже дверь квартиры выламывали. Уже одно то, что вы лежали под столом, говорит не в вашу пользу.“Еще бы, — подумала я, — лежание под столом не в пользу любому человеку, тем более женщине.”Я так подумала, но промолчала, полковник же, пользуясь этим, вдохновенно продолжил:— К покушению вы готовились два месяца.Тут уж не выдержала я и закричала:— Два месяца, как дура, помогала Любке обустраиваться: шила шторы и прочее. Бог свидетель — меня губит доброта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12