Я растерялась:— Где же мне раздеваться?Верзилы пришли в изумление:— Раздеваться?!— Ну да.— Зачем?— Как — зачем? — рассердилась я. — Мы что же, одетые будем порно снимать?Маленький человечек вдруг психанул — бывают же такие уроды.— Вы что, ничего ей не рассказали? — взвизгнул он и давай убиваться: — Нет, так невозможно! — вопит. — Никаких условий нет для искусства! В такой пошлой обстановке я не могу свои шедевры творить!— Шедевры? — рассмеялась я. — Со мной вы собрались творить шедевры? В сексе? В скучном постельном деле? Ха! Слышали бы это мои мужья! Сдохли бы со смеху! Все двадцать! Или тридцать человек, сколько там их было? Мелочей я не помню.Человечек обиделся.— Почему они сдохли бы? — капризно оттопыривая губу, спросил он. — Почему сдохли бы со смеху?— Да потому, что шедевры творить я могу только в скандале, чем и занимаюсь с утра до вечера. В постели же я отдыхаю.Верзилы переглянулись.— Отдыхаешь? Каким образом? — поинтересовался Интеллигентный.— Как все жены: лежу, будто бревно, на потолке мух считаю, гадаю, не пора ли нам делать ремонт. Но чаще сплю, вижу сны эротические, знаете ли такие-эдакие сны…Верзилы открыли рты, партнер заржал, а человечек взбесился.— Зачем она все это нам тут рассказывает? — зло и растерянно спросил он у верзил.Те равнодушно пожали плечами. Пришлось мне самой за них отвечать.— За тем, — закричала я, — чтобы вы знали: для секса я слишком порядочная. За тем, чтобы вы не повторяли ошибок моих мужей и не слишком рассчитывали на меня в смысле постели. Сделайте первые кинопробы, посмотрите и подумайте хорошенько, стоит ли переводить на меня время и пленку.Человечек начал задумчиво грызть ногти, я же подошла к видеокамере и сделала вид, что собираюсь раздеться. Человечек ужаснулся и завопил:— Что она делает?! Сейчас же прекратите! Здесь вам не бардак!— А что же здесь? — искренне удивилась я, вполне составив мнение о доме, где нахожусь.— Здесь приличное место, — пояснил партнер. — И вас никто не собирается в самом процессе снимать.— Да-да, — поддержал его человечек. — Дилетантов я не терплю, особенно в таком важном виде искусства.Верзилы дружно заржали. Слава богу, до них, наконец, дошло.— Ты что, в натуре решила, что тебе доверят порнуху? — спросил самый огромный. — Ты еще на групповуху, блин, замахнись.— Ну да, так и думала, что раз порно, значит групповичок, и я первая в списке. Неужели вы из списка меня уже вычеркнули? — с ревнивым волнением поинтересовалась я.— Тебя туда не заносили, — ответил огромный и поразился: — Ну и баба! Чего хочет, не знает сама.— Ну да, я обычная женщина, — согласилась я и обиделась: — А почему это не занесли меня в список участников группового секса? Чем другие достойней меня?Интеллигентный меня просветил:— Да ты нам всю “малину обхезаешь”.Я рассердилась:— При чем здесь ваша малина?— При том, — ответил самый огромный. — Это тебе не картинки, бля, малевать. В порнухе настоящий талант потребен. Снимем щас несколько поз в чем стоишь, чтобы компьютерщики могли твою рожу куда надо приделать, а дальше профессионалка сработает.Человечек оживился:— Да-да, я работаю только с профессионалами. К тому же, мне не подходит ваша фигура.— Да как она тебе подойдет, — озлобилась я, — когда ты вообще гомик.Признаться, думала он (капризный) разозлится и всех нас: и меня, и верзил на три буквы пошлет, он же с гордостью согласился:— Да, я гомик, чего желаю и вам.— Ну спасибо, — ответила я, — и без ваших желаний с трех лет только мужчинами интересуюсь. Правда, сама не знаю зачем.Верзилы хором заржали, а партнер озабоченно посмотрел на часы и спросил:— Так мы работаем? Времени у меня в обрез, через час должен быть в главной студии.Человечек захлопал в ладоши:— Все! Все! Работаем! Работаем! Посторонние из помещения вон!Верзилы послушно вышли из комнаты, я попыталась увязаться за ними, но партнер мне путь преградил. Дверь захлопнулась; я растерялась:— И что прикажете делать?Человечек направился к видеокамере.— Вам ничего делать не надо, просто стойте, — сказал он и обратился к партнеру: — Арнольд, начинай, дорогой, потихоньку.Арнольд искусственным движением сбросил майку и неистово прикусил губу. Страстно закатывая глаза, он медленно пошел на меня.— Стоп! Стоп-стоп-стоп! — завопил человечек и пришел в отчаяние: — Не-ет, я так не могу! Почему эта баба стоит?Баба?! Я рассвирепела:— А что я должна, по-вашему, делать? Вы сами мне велели стоять!— Но не с таким же дурацким видом. Кто во время любви так таращит глаза?— Еще и не так таращат, — поделилась я жизненным наблюдением.— Может быть, но мне все это противно. Натурализма терпеть не могу. Я весь в искусстве.— И что прикажете делать?Человечек топнул маленькой ножкой:— Не знаю, что угодно, но только не то, что вы делаете, и не по-дурацки.— Прикрой глаза, — нервно поглядывая на часы, посоветовал мне Арнольд.Я плюнула и прикрыла. Естественно, сразу лишилась возможности наблюдать за партнером. А в комнате, между тем, интересное нечто происходило. Нечто такое, что нравилось человечку. Он радостно приговаривал:— Хорошо, хорошо, дорогой, ты гений, Арнольд, ты гений не только в постели.Любопытство одолело меня, я открыла глаза и разочаровалась. Арнольд в спортивных трусах стоял на стуле и каким-то странным образом лениво витал надо мной. Вдруг он состроил дикую рожу, издав рев молодого быка, вступившего в первый брачный сезон. Я обалдела и, как последняя идиотка, открыла рот.— Оч-чень хорошо, — сказал человечек. — Вы весьма эротично на него посмотрели. Ну все. Думаю, хватит. Одевайтесь. Впрочем, что это я? Вы же не раздевались.— Вот именно, сами не дали раздеться, — с обидой напомнила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12