Затем позвонил в управление и сообщил Дженни Роуз, что берет на остаток дня отгул. Потом начал вышагивать по комнате: следовало принять решение, и непростое. Голиаф был не обычной собакой, а его бывшим напарником и бесчисленное количество раз спасал ему жизнь. Хиту было бы легче дать отрубить себе правую руку, чем…Черт побери! Он не знал, что делать. Ему так хотелось последовать совету Мередит и скрыть все.Хит позвонил ветерану городской полиции и своему давнишнему приятелю Ричу Гамильтону, который, как и он, держал у себя отставную служебную собаку. Рич молча слушал, пока Хит рассказывал, что произошло днем, а потом тяжело вздохнул.— Дело дрянь, парень. Хуже некуда. Я понимаю, как собака может защищать малыша. Рэмбо так охраняет моего мальчонку, что приходится с обоих глаз не спускать. Однажды к Тедди задрался подросток, и Рэмбо бросился на него. Кожу не прокусил, но напугал всех до смерти.Рэмбо считался великолепным псом — обученной, хорошо воспитанной немецкой овчаркой. По мнению Хита, он был совсем не таким сообразительным и, насколько помнил шериф, не получил ни одной благодарности.— Я так привязан к Голиафу, что мне трудно принять правильное решение.— Я тебя понимаю, парень. Рэмбо нам как ребенок. И Диана любит его не меньше меня. Если бы что-нибудь случилось и мне бы пришлось с ним расстаться, меня, пожалуй, месяцев на шесть отселили бы из спальни на диван.У Хита пересохло в горле.— Ловлю тебя на слове, Рич. На моем месте ты бы сообщил об укусе?Последовало долгое молчание. Потом Гамильтон рассмеялся.— Черт побери, я знал, что ты задашь мне этот вопрос! Но ты сам знаешь ответ. Эти собаки — прекрасные животные, пока не озлобились. Но если такое случилось, превращаются в потенциальных убийц. Если бы Рэмбо кого-нибудь искусал, я бы об этом сообщил.— Даже если бы имелись смягчающие вину обстоятельства?— Даже. Слишком велик фактор риска. Всегда следует помнить, что может произойти. Соображаешь? Голиаф — прекрасная собака и, наверное, больше никого не укусит. А если укусит? Хочешь, чтобы это осталось на твоей совести? Пострадавший оказался простым коммивояжером, слава Богу, не бандитом. Вот если бы он был бандитом, тогда другое дело. Хит помолчал и с трудом произнес:— Спасибо, Рич, я ценю твою откровенность.— Не за что, парень. Друзья на то и нужны. Кстати, если решишь не докладывать, будь спокоен. Я нем как могила.Хит еще не положил трубку; как услышал сигнал дозванивающегося абонента и переключился на другую линию.— Мастерс слушает.— Хит, это вы?..Услышав голос Мередит, он закрыл глаза. Вот уж с ней-то ему сейчас точно не хотелось говорить.— Хит… мне надо вам кое-что сказать… О Голиафе…Неожиданность. Большая неожиданность.— Слушаю вас, дорогая.— Хочу еще раз попробовать вас убедить не сообщать о том, что произошло.Он грустно улыбнулся и вспомнил, что в случае чего у Рича из-за Рэмбо возникнут серьезные проблемы с женой. В ситуации Хита перебраться в дом Мередит на диван было бы шагом вперед.— Я уже принял решение.— Хотите сказать, что уже сдали его? — Это было произнесено таким тоном, что он почувствовал себя настоящим Иудой.— Нет еще. Но собираюсь, как только вы повесите трубку.— Пожалуйста, не надо.Хит стиснул зубы.— Он больше никого не укусит. Я в этом уверена.— Этот разговор нас никуда не приведет. Я намерен доложить об укусе.— Но почему?— Потому что таков закон, и я должен ему подчиняться.— Но ради подростков вы его постоянно нарушаете. Поправьте меня, если я не права: вы ведь должны их арестовывать, если ловите пьяными?Хит поморщился.— Это удар ниже пояса.Мередит мгновение помолчала.— Извините. Но только… значит, вы допускаете исключения. Конечно, ради доброго дела. Но разве Голиаф не доброе дело?Ее голос задрожал, и Хит понял, что Мередит вот-вот расплачется. Боже! В последние годы у него были мимолетные связи. Случалось доводить женщин до слез, но он никогда не испытывал от этого удовольствия, хотя так сильно не переживал ни за одну. Словно гигант вытащил его внутренности и выкручивает, как мокрую тряпку.— Мерри, дорогая, пожалуйста, не плачьте.— Я не плачу.Но Хит слышал, как она всхлипывала, и почувствовал себя настоящим ничтожеством. Этого ему сейчас только не хватало!— Знаю, дорогая, вы его любите. Но иногда приходится забывать о чувствах и делать трудные вещи.— Ох, Хит, его усыпят?— Может быть, и нет. Я буду всеми силами сопротивляться.— Очень великодушно! Но вы же знаете, какое будет решение: что бы вы ни говорили, все равно усыпят.— Мерри, дорогая…— Не называйте меня так. Вы говорили, что вы ему друг. Тоже мне друг… — И бросила трубку.Хит тоже положил трубку на рычаг, стоял и смотрел на телефон и чуть не подпрыгнул, когда он зазвонил опять.— Извините, — начала она без всяких предисловий.— Мерри? — Глупый вопрос. Какие еще рыдающие женщины могли звонить ему и извиняться? — Мерри, не будем ссориться.— Извините, — снова выдавила она.Всхлипнула, два раза шмыгнула носом. И при каждом звуке сердце Хита обливалось кровью.— Я его тоже люблю, — мягко проговорил он. — Пожалуй, это самое тяжелое из всего, что мне приходилось делать.— Знаю, — захлюпало в трубке. — Ох, Хит, я наговорила вам гадостей. Но вовсе не хотела вас обидеть.— Я понимаю. — Порывистым движением он смахнул со стола стопку бумаг. — Просто мне трудно и хотелось, чтобы вы меня поддержали.— Я постараюсь.— Я кормил его из соски. Помню, каким он был смышленым. Сколько раз спасал мою задницу. И чувствую себя настоящим подонком.— Я вам сочувствую, — произнесла она срывающимся голосом. — Вы делаете то, что считаете нужным, и я вас за это очень… ценю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113