Впрочем, она усердно старалась не слушать его...Кажется, волосы она очистила от листьев и травы и начала теперь заплетать в косички, продолжая перебивать молитвы посторонними мыслями, а посторонние мысли молитвами. Прошло немало времени, прежде чем она поднялась со скамьи и прошла в помещение церкви.Отца Ансельма там не было, но брат Уолдеф по-прежнему находился неподалеку от алтаря. Он молча протянул ей четки и кивнул в сторону алтаря. Она повиновалась: взяла их и, подойдя к возвышению, опустилась на колени и принялась за новые молитвы по четкам, пытаясь сосредоточиться и не думать ни о чем постороннем. Вскоре она опять стала повторять священные слова механически, в то время как мысли витали совершенно в ином пространстве: она думала о печальных одиноких днях и ночах, ожидающих ее впереди, о том, какими счастливыми вспоминались годы, когда был жив отец и они жили вместе.Наказание молитвами затянулось далеко за полдень. В конце концов брат Уолдеф встал, за ним поднялась с колен Джиллиана.– Пойдем, – сказал он, протягивая ей руку.В молчании вышли они из церкви и направились по крутому подъему к замку.– Отчего у вас все так ужасно складывается, дорогое дитя? – спросил он после долгого молчания. – Ведь Джон Карлейль хороший человек, и он любит тебя.– Нет, – отвечала она тихим, чуть дрожащим голосом. – Он любит ту, которую вообразил себе, когда только надумал взять меня в жены. Ее он продолжает любить.– Но разве ты не можешь стать ею, Джиллиана? Хотя бы приблизиться к ней?– Нет, брат Уолдеф. Но в любом случае постараюсь сделать что смогу. – Ее голос зазвучал еще тише, монах с трудом улавливал слова. – Я молю Господа, чтобы дни мои длились как можно меньше, потому что не выдержу, если они будут тянуться так, как сейчас...– Как ты можешь такое говорить, дитя? – воскликнул он. Что ты надумала? Я не могу допустить, чтобы ты ушла из жизни! Твой отец не одобрил бы твоих мыслей!– Все умирают, – сказала она бесстрастным тоном.– Ты так молода. У тебя вся жизнь впереди. Теперь его голос дрожал от страха за нее.– Лишь одно, – проговорила она, – одно держит меня на этом свете.Сейчас она опять вспомнила слова отца.«Помни, – говорил он, – твой противник так же мало жаждет собственной смерти, как и ты своей. Отсюда правило: если ты боишься умереть меньше, чем он, у тебя больше вероятия выжить, понимаешь? Смерть не такое страшное событие: мы все умрем когда-нибудь. Главное в жизни – победить, и пренебрежение к смерти делает победу более достижимой...»Уже тогда, в детстве, отец научил ценить то, что ценил он, и презирать то, что он презирал. Можно, пожалуй, сказать, она построила свою жизнь на его убеждении, и сейчас страшилась мысли, что может изменить ему и виновником ее измены будет тогда не кто иной, как Джон Карлейль.Брат Уолдеф, крайне огорченный услышанными из уст такого юного существа словами, просто не знал, что сказать, чтобы прозвучало убедительно и веско.– Неужели ничего нет в жизни, что радовало бы тебя, дитя? – растерянно спросил он и еще более беспомощно добавил: – Сестра Мария и я так желаем тебе счастья и молимся о тебе денно и нощно.В который уже раз ей пришлось повторить безжизненным тоном:– Я постараюсь...Старый монах с трудом сдержал слезы.К прибытию Джиллианы в замок Джон Карлейль уже перенес свои самые необходимые вещи из супружеской спальни в комнату, которую занимал в течение пятнадцати лет до нынешней женитьбы. Джиллиана испытала от его перехода в другую комнату некоторое облегчение: она могла хотя бы принять в одиночестве ванну, распустить волосы, оставив их надолго непричесанными. После мытья она надела самое простое и старое из своих платьев, затем немного поела, принуждая себя ради Агнес, которая не переставала выражать беспокойство по поводу ее аппетита. Испытывая некоторые угрызения совести из-за того, что так расстроила золовку своим видом, Джиллиана еще раз переоделась, причесалась и решила навестить Агнес в ее комнате.– О, Джилли, заходите, я так беспокоюсь о вас, – встретила ее Агнес, пытаясь улыбнуться, хотя понимала, что подобное выражение лица не будет сейчас соответствовать происходящему в доме.Стоя у порога и не проходя в комнату, Джиллиана произнесла:– Я пришла просить прощения, Агнес, за сегодняшнее поведение. За то, что вызвала у вас беспокойство. Вы всегда так добры ко мне, я не хочу казаться неблагодарной.Агнес подбежала к ней и втащила в комнату.– Вы совсем не обидели меня, Джилли, и не выказали неблагодарности. Я очень рада, что вы захотели меня видеть.– Но ведь вы тоже ратуете за то, чтобы я занималась хозяйством, Агнес. Разве нет?– Будьте, чем можете быть, – произнесла мудрая Агнес. – И не будьте, чем не можете.Джиллиана кивнула: ей понравилось сказанное Агнес.– Я попробую, – туманно обещала она.Агнес тоже кивком головы приняла ее расплывчатое обещание.– Хозяйство подождет, – сказала она решительно. – Я продолжу заниматься им еще какое-то время. А вам нужно первым делом наладить супружескую жизнь. Она не может так продолжаться, и вы не вправе ее прервать. Ваш брак освящен Богом и церковью, и вы с Джоном дали согласие на него. А значит, должны выполнять обещанное.Джиллиана уже не могла в очередной раз бормотать «я попробую» или «постараюсь».– Я прямо сейчас пойду и поговорю с ним, обещаю вам.Широкая улыбка Агнес осветила и немного согрела комнату. Она обняла Джиллиану, вывела за дверь в коридор и с радостным сердцем смотрела, как та уверенными шагами направляется к покоям Джона, после чего вернулась к себе.Джиллиана негромко постучала. Дверь отворилась почти сразу, Джон стоял на пороге с кувшином бренди в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89