В состав их армии включены войска из Ирландии и Уэльса, успешно покоренных еще отцом короля нынешнего, воины которых не слишком любят англичан, но и не воюют сейчас против них, так что надеяться, что перейдут на сторону шотландцев, не приходится.– Помню, ты говорила правильные слова об умелом использовании местных условий, – сказал Брюс. – На это у меня большие надежды. А что скажешь о самом начале операции?– Нельзя позволить англичанам приблизиться к Стерлингу, – не очень уверенно проговорила Джиллиана: ей было неловко, что сам Брюс чуть ли не советуется с ней.– Если англичане приблизятся к Стерлингу, – сразу согласился он, – то мы проиграем...Джиллиане становилось все интереснее, мысль работала быстрее, нерешительность и смущение отступали. – Где расположены наши войска? – осмелилась спросить она.Брюс нагнулся над картой, постучал по ней согнутым пальцем.– На реке Форт, близ Баннокберна. Там крутые склоны, много болот. Атаковать нас отсюда трудно.– А дальше? Как будем действовать дальше?Она почти крикнула от возбуждения, забыв, с кем разговаривает, и Роберт спокойно ответил:– Наша задача – затянуть туда их кавалерию, не вступая в бой, а самим выбраться потом кружными путями. Вот здесь, видишь? По заранее подготовленным тропам.– Надо запереть их там, милорд! Устроить ловушку!– Волчьи ямы и прочее. Я уже распорядился.Она удовлетворённо кивнула и вновь наклонилась над картой. В таком положении и застал ее вошедший в комнату Карлейль, с неодобрением уставившийся на жену, которая, не замечая его, продолжала говорить.– ...А лошади у наших конников там, в болотах, должны быть легкие, небольшие. Не такие, как Саладин у Джона или ваш Митрас.– Я оставлю Митраса дома и сяду на пони, – улыбнулся Брюс. – Но ты права: пускай англичане тонут на своих боевых тяжеловесах.– Отец говорил, – продолжала Джиллиана, – что в хорошей армии люди воюют сердцем, не только оружием. Пусть командиры их поменьше ругают...Было сказано как будто прямо для Карлейля, который уже хотел раскрыть рот, чтобы отчитать жену за то, что смеет учить военачальника, но тот кивнул и сказал:– Вообще-то хорошие советы, как известно, давать легче, нежели выполнять, но все равно спасибо. Скажу прямо: на их души и сердца я возлагаю главные надежды. А еще на то, что король Эдуард сам поведет свои войска. Для нас он сделал бы лучший подарок, ведь он ничего еще толкового за все царствование не совершил. Молюсь, чтобы продолжал в прежнем духе...Как ни хотелось сестре Марии подольше побыть с Джиллианой, она понимала: ее собственное положение становится все более уязвимым. Брат-король уже прибыл в Берик со своим войском, и вот-вот его воины сойдутся на поле боя в смертельной схватке с людьми, к которым душой и телом принадлежит ее племянница, у кого она к тому же гостит. Познакомившись ближе с Брюсом и Карлейлем, сестра Мария лишний раз убедилась, что они честны и благородны, но ведь их сердца целиком отданы Шотландии, а она рождена и воспитана в королевском семействе Плантагенетов. Если королю и его приближенным станет известно, где она находится, такой поступок не послужит на пользу Англии; а если ее брат одержит победу, в опасности может оказаться сама ее жизнь, причем угроза будет с обеих сторон. Если же битву выиграют шотландцы, в ее положении ничто не изменится к лучшему...В первых числах июня она вошла к Джиллиане, застав ее за кипячением масла и приготовлением снадобий к ожидаемому вскоре разрешению Агнес от бремени, и сказала без всяких предисловий:– Я возвращаюсь в Эмсбери, дитя мое. Джиллиана понимала разумность решения сестры Марии, хотя очень огорчилась.– Я буду скучать без вас, тетя Мария, – сказала она. – Надеюсь, мы еще увидимся.– Прости меня за то, что привезла с собой Питера Энгера, – ответила на ее прочувствованные слова Мария.– Вы не могли знать, каким он станет... Мария покачала головой.– Не имела права не разглядеть. Хотя бы с помощью Господа, но он отказал мне, и человек погиб. И чуть было не погибла ты... Прошу тебя, Джиллиана, после сражения... – Обе знали, что оно уже неминуемо. – После сражения сообщи мне в Эмсбери о себе и о Джоне.Она говорила обычным ровным тоном, но Джиллиана ощущала скрытую тревогу и неуверенность Марии, что подобное сообщение если и будет написано, то сможет ли дойти до нее.Джиллиане хотелось плакать, но она пересилила себя, улыбнулась и проговорила слова, значение которых сестра Мария вначале не уяснила.– Как глупо с моей стороны... так поздно понять... – Она замолчала, потупившись.Мария уже хотела спросить, о чем она хочет сказать, пряча виноватую улыбку, но Джиллиана закончила фразу:– ...что я так любила и люблю вас, тетя Мария.«Что ж, – подумала монахиня, – лучше поздно, чем никогда. Благодарение Богу, который открыл любовь в такой сложной, запутавшейся в себе самой душе».Она привлекла племянницу в объятия и тихо спросила:– А своего мужа? Любишь ты его, дитя мое?Джиллиана ответила не сразу, но, когда монахиня положила руку ей на голову, словно желая благословить, кивнула и прошептала, тоже с виноватым видом:– Да... – И повторила: – Да, очень.Мария отняла руку от темных блестящих волос Джиллианы и крепко поцеловала ее в раскрасневшуюся щеку.– Пускай Господь хранит вашу семью от всех возможных бед, – сказала она, осеняя ее крестом.Джону Карлейлю со своим отрядом предстояло выступ пить в сторону Баннокберна утром восьмого июня. А седьмого вечером у его сестры начались родовые схватки.Огорченная Джиллиана, которая уже готовилась отправиться в поход вместе с мужем, сказала взволнованному Джейми:– Конечно, я приду к вам, как же иначе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89