Там я нашел сброшенный плащ и маску.— Так, значит, вы знали наверняка, что это было убийство! Почему вы тогда же не пошли к королю?Он пожал плечами.— Я пошел. Но он думал, что у меня помутился рассудок от горя. Видишь ли, как раз в это время он устраивал множество маскарадов и балов и подумал, что этот плащ наверняка потерял какой-нибудь тайный любовник, вполне невинный, которого спугнули во время его похождений.— Это звучит вполне правдоподобно, — пробормотала Ондайн, затем воскликнула, догадавшись: — Так вот почему в Хэмптоне вы так старательно исследовали стены комнат!Он кивнул.— Ладно. Значит, — добавила она кисло, — мы потерпели неудачу, пытаясь обнаружить это существо! Прошлой ночью, милорд, как раз и нужно было действовать. Всех расспросить, обыскать окрестности…— Вы считаете меня полным дураком? — обиделся он, поворачиваясь от окна к ней лицом. — До того как я увиделся с вами, Джек искал по всем окрестностям. Никто ничего не видел. Клинтон клялся, что был в конюшне, Юстин — что был у себя в комнатах. Матильда сказала, что все слуги занимались каждый своим делом, а гонец, посланный в замок Хардгрейва, сказал, что виконт и леди Анна в это время обедали. Кто лжет?— Но убийца должен иметь мотивы.— Какие мотивы вам больше нравятся, миледи? Высокомерие, мщение, ревность, жадность… Любой из них подойдет.— Ваш брат любит вас! — немедленно встала Ондайн на защиту Юстина, хотя о нем не говорилось прямо.— Хм, и я так думаю. Кажется, графиня, вы очень любите моего брата, гораздо больше, чем полагается.— Возможно, мне так и следовало бы сделать, — огрызнулась она. — Он, милорд, никогда не дуется на меня, как мышь на крупу, и не приходит в бешенство по поводу и без повода, а всегда весел и бесконечно любезен.— Ваша правда! — воскликнул Уорик, улыбаясь, но предупреждающе поблескивая глазами, и ей стало понятно, что за улыбкой скрываются не очень-то веселые мысли. Подойдя к ней большими шагами, он резко выдернул простыню из се рук и прижал девушку к груди с такой неожиданной страстью, что она едва смогла вздохнуть.— Ондайн! Ты хочешь видеть кровь между братьями?— Нет! Я просто сравнила его характер с вашим! И все-таки, милорд, не распускайте руки, когда разговариваете!— Мой характер стал таким из-за вашего языка, и вы сами вынуждаете меня то и дело давать волю рукам. Помните, если очень сильно дразнить чудовище, оно может наброситься на вас. Такова его природа, мадам. Ну а если это чудовище приласкать, оно само станет вам радостно служить.Ондайн смотрела ему в глаза, чувствуя, как тает от его прикосновений. Его трясло как в лихорадке, вспыхнувшая страсть горела в глазах, пульсировала в руках, которые гладили ее обнаженное тело, расслаблявшееся от ласк. Она отбросила назад голову, не думая ни о чем, кроме этого божественного мгновения. Сейчас он принадлежал ей, только ей! Ах, если бы можно было остановить бег времени!— Правда? — сладко промурлыкала она, легко и соблазнительно касаясь кончиками пальцев его затылка. — Неужели вы, собственник и чудовище, можете по моему капризу стать послушным и ласковым?— Да, миледи, ваш каприз будет для меня самым сладостным приказом!А пока что он исполнял лишь свой собственный каприз: потянулся губами к се шее, отыскал впадинку между ключицами и стал опускаться все ниже, к ее грудям.— Но ведь сейчас день! — воскликнула Ондайн, пытаясь протестовать. — В комнате светло, повсюду слуги…— Я, миледи, вообще-то хозяин в своем собственном замке!— Но светит солнце! — не успокаивалась она, однако в следующий момент оказалась на постели, прижатая его телом.— Солнце красит вас даже больше, чем луна, — сказал Уорик. — Оно делает ваши волосы подобными золоту, тело — шелку, губы — красным розам, а глаза — изумрудам…Ондайн уже не понимала смысла его слов, и через минуту он был в ней, неистовый и яростный, бросая ее в мир новых ощущений. Она как будто качалась на волнах, счастливая, потерявшая счет времени, принимая удары снова и снова… и затем…В раздумье она отодвинулась от него. Он считал ее воровкой, простолюдинкой; он считал се тело своей собственностью. Если бы она была независимой, се достоинство осталось бы при ней!Уорик поднялся, наскоро привел себя в порядок и игриво похлопал ее по мягкому месту, вызвав в ней очередной прилив ярости.— Вставайте, миледи! Так и день пройдет без толку. Поднимайтесь!— Без толку! Вы негодяй! Мерзавец…— Подъем!— Теперь вы, милорд, можете убираться…— Вы, наверное, забыли, миледи, что это я отдаю вам приказания.— Какие еще приказания?! Я вам не служанка! И не думайте еще хоть раз дотронуться до меня! Вы играете в какую-то свою игру, мучите меня и еще смеете заявляться ко мне с какими-то дурацкими командами! Милорд… оставьте мою комнату!Боже, что же она за дура! Ведь он — обыкновенный похотливый себялюбец!Уорик гортанно засмеялся и бросил:— Мы возвращаемся ко двору.Стиснув зубы, она прижала к груди подушку и ответила:— Вы сумасшедший, лорд Четхэм! Мы только что вернулись из дворца! Ваша задача — заманить убийцу, но вместо этого вы струсили и бежите…Уорик быстро подошел к ней, приподнял ее голову за подбородок и твердо взглянул ей в глаза.— Я никогда не бегу. Делайте, как я сказал. — И, не обращая внимания на летевшие ему вслед эпитеты, он вышел из комнаты, закрыл дверь, отделявшую спальню от музыкальной, и привалился к ней.Нет, он никогда не убегал. Но сейчас он делал именно это, потому что был слеп и не знал, что искать. В нем рос холодный страх, и он не имел права на малейшую ошибку. Пароксизм нерешительности охватил его, потому что с каждым днем Ондайн проникала все глубже в его сердце, и он уже не мог использовать ее так, как рассчитывал в тот день, когда она стояла под виселицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148