В этот момент к Ребекке подошла ее мать.
– Что тут за шум?
– Понимаешь, мамочка, он бросил в меня одну из твоих свадебных чаш. Может, хоть ты запугаешь этого упрямца, и он наконец выпьет лекарство от лихорадки? – сказала Ребекка матери.
Марта рассмеялась.
– Слушай и учись, дочка!
Ребекка осталась за дверью, а мать вошла в комнату, но дверь закрыла не плотно.
– Эдвард Макклири! Ты испортил мою любимую свадебную чашу! И сыр тоже испорчен. Ты думаешь, легко накормить все эти рты? Ты что, решил кормить сыром мышей?!
От беззвучного хохота по лицу Ребекки текли слезы. Храбрость матери восхитила ее. Хотелось бы ей в эту минуту увидеть лицо Эдварда.
– Леди Марта, я не знал... – смущенно пробурчал Эдвард.
Тишина.
– А это что в чашке? Похоже на настой от лихорадки. Выпей его. Разве ты не знаешь, что без тебя наши кланы не выживут? Им нужен ты, Эдвард. Моя дочь утверждает, что ты великий вождь. Да, да, она вечно тебя нахваливает.
«Мама!» Ребекка отняла ладонь ото рта и сжала ее в кулак. Мужской голос ответил:
– Но это же самое мерзкое снадобье, которое я когда-либо пил! Это ваша дочка надоумила вас уговорить меня его выпить?
Ребекка услышала в комнате шаги и приготовилась бежать, но не успела. Дверь распахнулась от удара ноги, и на пороге появился Эдвард. Взвизгнув, она со всех ног помчалась в свою комнату, захлопнула за собой дверь и, задыхаясь от хохота, упала на постель.
Ощутив под руками колючую шерсть траурного платья, она нахмурилась и поспешно стащила его с себя. Оно лежало грудой на полу, и Ребекка мысленно поклялась никогда больше его не надевать. Тем более что в бою пледы гораздо удобнее.
Похоже, клан Керкгардов слабеет. Обнаружив, что не смогли застигнуть врасплох Кавена и Макклири, они сразу позорно сбежали. На кладбище крови почти не пролилось. После стычки она, помолившись, вернула меч в могилуk воина, как попросила ее об этом его семья. Но всю обратную дорогу в замок Эдвард не переставая ругал ее за то, что она не взяла с собой оружие.
Надевая рубашку, Ребекка размышляла о том, что ей нужно успеть сделать до полуденной трапезы. Сначала она должна заглянуть к отцу и получить от него указания на счет своих обязанностей. Потом, если останется время, он проведает Натаниэля.
Она выбрала платье, которое сшила когда-то сама. Десять лет назад, после поцелуя Эдварда, она сшила наряда где великолепно сочетались цвета Макклири и Кавена. Лиф с глубоким вырезом, украшенный шнуровкой, был выдержан в цветах Макклири. Рукава у плеч и верх широкой юбки были отделаны цветами Кавена, а по низу юбки опять шли цвета Макклири.
Клетки на платье так искусно переплелись, что составляли весьма необычный рисунок. Поначалу это было задумано просто как шутка, чтобы позабавить Эдварда. Но случилось так, что он никогда не увидел это произведение искусства. Во время долгой вражды платье стало для нее драгоценным напоминанием о несостоявшемся счастье. Теперь в нем был заключен совсем другой смысл. Оно сгодится при любых обстоятельствах. Ребекка наслаждалась мягкостью его ткани.
Подойдя к столику, она побрызгала розовой водой на шею и грудь. Тонкий аромат наполнял ее сладким предвкушением. Покидая комнату, она думала лишь о том, как отнесется к этому Эдвард.
Она постучала в комнату отца. Дверь ей открыл Эдвард. Она молча прошла мимо и приблизилась к постели. Спросив отца о его самочувствии, она пощупала ему лоб и с радостью убедилась, что он теплый. Маккей улыбнулся и отпустил Эдварда, чтобы поговорить с дочерью наедине. Ребекка напряглась. Что скажет ей отец?
Эдвард поклонился, восхищенно посмотрел на нее и вышел, закрыв за собой дверь. Ребекка открыла рот, намереваясь заговорить, но отец взмахом руки приказал ей молчать.– Это платье вскружит не одну голову. А теперь слушай меня внимательно и не перебивай. Я попросил Эдварда возглавить клан на время моей болезни...
– Отец... – Лицо Ребекки вспыхнуло, сердце гулко забилось.
– Помолчи. Ты – женщина, Ребекка, а Эдвард – мужчина и...
– Не оскорбляй меня...
Прежде чем она закончила фразу, отец закричал:
– Я приказал меня не перебивать! У тебя нет необходимого опыта, чтобы руководить кланом. Тебе не хватает зрелости и физической силы! – Маккей скрестил руки на груди.
Ребекка по опыту знала, что когда отец скрещивает руки, спор можно считать законченным, но не смогла промолчать.
– Отец, меня все уважают, а Эдвард почти мой ровесник.
Маккей рассмеялся. Ребекка отвернулась, чтобы не показывать, как ранит ее этот смех.
– Дочка, милая, ты знаешь, как я тобой горжусь. Люди могут уважать тебя, но заставлять их подчиняться женщине... Нет, на это они не согласятся. Нам нужно срочно упрочить единство наших кланов. Эдвард займется этим... при твоем содействии. Поэтому я приказал Эдварду не принимать никаких решений без твоего одобрения. Хотя я видел, что ему это и не по душе, он ни разу меня не перебил.
Ребекка повернулась к отцу:
– Прости меня, папа.
– Но ведь он не моя любимая избалованная дочка. – Улыбка отца, как всегда, согрела ее сердце.
Она тоже улыбнулась ему, хотя подозревала, что ее улыбка выглядит столь же фальшивой, как и его слова. Но слова «не принимать решений без твоего одобрения» звучали очень приятно. И ей очень хотелось в них поверить.
– Не переусердствуй, пользуясь властью, которую я тебе даю. К сожалению, ты часто забываешь, что Эдвард гораздо сильнее тебя. Надеюсь, ты будешь поступать осторожно и справедливо. Если ты не оправдаешь моего доверия, я отменю свой приказ.
– Да будет так! Скажи, Сара сегодня перевязывала твою рану?
– Да, она позаботилась обо мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109