— Да, — сказал Вильфор глухим голосом, — но вы знаете имя того, кому оно адресовано!
— Чтобы отдать письмо лично ему, я должен был знать его имя.
— И вы никому его не показывали? — спросил Вильфор, читая письмо и все более и более бледнея.
— Никому, клянусь честью!
— Никто не знает, что вы везли письмо с острова Эльба к господину Нуартье?
— Никто, кроме того, кто вручил мне его.
— И это еще много, слишком много! — прошептал Вильфор.
Лицо его становилось все мрачнее, по мере того как он читал; его бледные губы, дрожащие руки, пылающие глаза внушали Дантесу самые дурные предчувствия.
Прочитав письмо, Вильфор схватился за голову и замер.
— Что с вами, сударь? — робко спросил Дантес.
Вильфор не отвечал, потом поднял бледное, искаженное лицо и еще раз перечел письмо.
— И вы уверяете, что ничего не знаете о содержании этого письма? сказал Вильфор.
— Повторяю и клянусь честью, что не знаю ничего Но что с вами? Вам дурно? Хотите, я позвоню? Позову кого-нибудь?
— Нет, — сказал Вильфор, быстро вставая, — стойте на месте и молчите; здесь я приказываю, а не вы.
— Простите, — обиженно сказал Дантес, — я только хотел помочь вам.
— Мне ничего не нужно. Минутная слабость — только и всего. Думайте о себе, а не обо мне. Отвечайте.
Дантес ждал вопроса, но тщетно; Вильфор опустился в кресло, нетвердой рукой отер пот с лица и в третий раз принялся перечитывать письмо.
— Если он знает, что тут написано, — прошептал он, — и если он когда-нибудь узнает, что Нуартье — отец Вильфора, то я погиб, погиб безвозвратно!
И он время от времени взглядывал на Эдмона, как будто его взгляды могли проникнуть сквозь невидимую стену, ограждающую в сердце тайну, о которой молчат уста.
— Нечего сомневаться! — воскликнул он вдруг.
— Ради самого неба, — оказал несчастный юноша, — если вы сомневаетесь во мне, если вы подозреваете меня, допрашивайте. Я готов отвечать вам.
Вильфор сделал над собой усилие и голосом, которому он старался прядать уверенность, сказал:
— Вследствие ваших показаний на вас ложатся самые тяжкие обвинения; поэтому я не властен тотчас же отпустить вас, как надеялся. Прежде чем решиться на такой шаг, я должен снестись со следователем. А пока вы видели, как я отнесся к вам.
— О да, и я благодарю вас! — вскричал Дантес. — Вы обошлись со мною не как судья, а как друг.
— Ну, так вот, я задержу вас еще на некоторое время, надеюсь ненадолго, главная улика против вас — это письмо, и вы видите…
Вильфор подошел к камину, бросил письмо в огонь и подождал, пока оно сгорело.
— Вы видите, — продолжал он, — я уничтожил его.
— Вы больше, чем правосудие, — вскричал Дантес, — вы само милосердие!
— Но выслушайте меня, — продолжал Вильфор. — После такого поступка вы, конечно, понимаете, что можете довериться мне.
— Приказывайте, я исполню ваши приказания.
— Нет, — сказал Вильфор, подходя к Дантесу, — нет, я не собираюсь вам приказывать; я хочу только дать вам совет, понимаете?
— Говорите, я исполню ваш совет, как приказание.
— Я оставлю вас здесь, в здании суда, до вечера. Может быть, кто-нибудь другой будет вас допрашивать. Говорите все, что вы мне рассказывали, но ни полслова о письме!
— Обещаю, сударь.
Теперь Вильфор, казалось, умолял, а обвиняемый успокаивал судью.
— Вы понимаете, — продолжал Вильфор, посматривая на пепел, сохранявший еще форму письма, — теперь письмо уничтожено. Только вы да я знаем, что оно существовало; его вам не предъявят; если вам станут говорить о нем, отрицайте, отрицайте смело, и вы спасены.
— Я буду отрицать, не беспокойтесь, — сказал Дантес.
— Хорошо, — сказал Вильфор и взялся за звонок; потом помедлил немного и спросил:
— У вас было только это письмо?
— Только это.
— Поклянитесь!
Дантес поднял руку.
— Клянусь! — сказал он.
Вильфор позвонил.
Вошел полицейский комиссар.
Вильфор сказал ему на ухо несколько слов; комиссар отвечал кивком головы.
— Ступайте за комиссаром, — сказал Вильфор Дантесу.
Дантес поклонился, еще раз бросил на Вильфора благодарный взгляд и вышел.
Едва дверь затворилась, как силы изменили Вильфору, и он упал в кресло почти без чувств.
Через минуту он прошептал:
— Боже мой! От чего иногда зависит жизнь и счастье!.. Если бы королевский прокурор был в Марселе, если бы вместо меня вызвали следователя, я бы погиб… И это письмо, это проклятое письмо, ввергло бы меня в пропасть!.. Ах, отец, отец! Неужели ты всегда будешь мешать моему счастью на земле? Неужели я должен вечно бороться с твоим прошлым?
Но вдруг его словно осенило: на искривленных губах появилась улыбка; его блуждающий взгляд, казалось, остановился на какой-то мысли.
— Да, да, — вскричал он, — это письмо, которое должно было погубить меня, может стать источником моего счастья». Ну, Вильфор, за дело!
И, удостоверившись, что обвиняемого уже нет в передней, помощник королевского прокурора тоже вышел и быстрыми шагами направился к дому своей невесты.

Глава 8
ЗАМОК ИФ

Полицейский комиссар, выйдя в переднюю, сделал знак двум жандармам.
Один стал по правую сторону Дантеса, другой по левую. Отворилась дверь, которая выходила в здание суда, и арестованного повели по одному из тех длинных и мрачных коридоров, где трепет охватывает даже тех, у кого нет никаких причин трепетать.
Как квартира Вильфора примыкала к зданию суда, так здание суда примыкало к тюрьме, угрюмому сооружению, на которое с любопытством смотрит всеми своими зияющими отверстиями возвышающаяся перед ним Аккульская колокольня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68