Портос действительно вел тяжбу с нуайонским епископом за поместье Пьерфоп, граничащее с его землями, утомленный судебной волокитой, в которой он ровно ничего не понимал, оп, чтобы покончить с ней, просто купил Пьерфоп и таким-то путем к своим двум прежним фамилиям прибавил еще третью Он именовался теперь дю Валлон де Брасье де Пьерфон и жил в своем новом имении.
За отсутствием другой славы Портос, очевидно, метил в маркизы Карабасы. Персонаж из французской сказки «Кот в сапогах», вельможа и богач.


Приходилось опять пережидать до завтра. Лошади сделали за день десять миль и очень устали. Правда, можно было взять других, по предстояло ехать лесом, а Планше, как нам известно, не любил лесов ночью.
Была и другая вещь, которую не любил Планше, а именно — пускаться в путь натощак: поэтому, проснувшись поутру, д'Артаньян нашел на столе готовый завтрак. Трудно было сердиться на такое внимание, и д'Артаньян сел за стол. Нечего и говорить, что Планше, вернувшись к былым обязанностям, вернул себе прежнее смирение; поэтому доедать остатки со стола д'Артаньяна он стыдился не больше, чем г-жа де Мотвиль или г-жа де Фаржи, доедавшие блюда со стола Анны Австрийской.
Выехать поэтому удалось только около восьми часов утра. Ошибиться было невозможно: следовало ехать но дороге, ведущей из Вилле-Котре в Компьен, и, миновав лес, свернуть направо.
Стояло прекрасное весеннее утро; птицы пели на высоких деревьях, и солнечный свет на лесных прогалинах казался завесой золотистой кисеи.
Кое-где солнечные лучи с трудом пробивались сквозь плотный свод листвы, и во мраке тонули стволы старых дубов, на которые карабкались, завидев путешественников, проворные белки. Вся природа в это раннее утро дышала радующим сердце ароматом травы, цветов И листьев. Д'Артаньян, которому надоел смрад Парижа, находил, что человек, который носит имена трех поместий, нанизанные одно на другое, может быть вполне счастлив в подобном раю. И он подумал, покачав головой: «Будь я на месте Портоса и сделай мне д'Артаньян предложение, которое я собираюсь сделать Портосу, уже понятно, что бы я ответил д'Артаньяну».
А Планше не думал ничего: он переваривал свой завтрак.
На опушке леса д'Артаньян увидел указанную ему дорогу, а в конце дороги башни огромного феодального замка.
— Ого, — проворчал он, — этот замок, кажется, принадлежал старшей ветви рода герцогов Орлеанских. Уж не вошел ли Портос в сделку с герцогом де Лонгвилем?
— Ай да поместье, сударь! Хорошо управляется! — сказал Планше. — И если оно принадлежит господину Портосу, то его можно поздравить.
— Не вздумай только, черт побери, назвать его Портосом, — сказал д'Артаньян, — или даже дю Валлоном. Называй его де Брасье или де Пьерфон. Ты погубишь все ваше дело.
По мере приближения к замку, который привлек их внимание, д'Артаньян стал убеждаться, что тут не может жить его друг. Башни, хотя и прочные, как вчера выстроенные, были пробиты и разворочены, точно какой-то великан изрубил их топором.
Доехав до конца дороги, д'Артаньян увидел у своих ног чудесную долину, в глубине которой дремало небольшое прелестное озеро, окруженное разбросанными там и сям домами с соломенными и черепичными крышами; казалось, они почтительно признавали своим сюзереном стоявший тут же красивый замок, построенный в начале царствования Генриха IV и украшенный флюгерами с гербом владельца.
На этот раз д'Артаньян не усомнился, что он перед жилищем Портоса.
Дорога вела прямо к красивому замку, который рядом со своим предком на горе напоминал современного щеголя рядом с закованным в железо рыцарем времени Карла VII. Д'Артаньян пустил лошадь рысью. Планше поторапливал своего скакуна, стараясь не отстать от хозяина.
Через десять минут д'Артаньян въехал в аллею, обсаженную прекрасными тополями и упиравшуюся в железную решетку с позолоченными остриями и перекладинами. Посреди этой аллеи какой-то господин весь в зеленом и раззолоченный, как решетка, сидел верхом на толстом низком жеребце. Справа и слева от него вытянулись два лакея в ливреях с позументами на всех швах; поодаль толпой стояли почтительные крестьяне.
«Уж не владетельный ли это господин дю Валлон де Брасье де Пьерфон? — сказал про себя д'Артаньян. — Бог мой, как он съежился с тех пор, как перестал называться Портосом».
— Это не может быть он, — сказал Планше, отвечая на мысль д'Артаньяна. — В господине Портосе шесть футов росту, а в этом и пяти не наберется.
— Однако этому господину очень низко кланяются.
Сказав это, д'Артаньян двинулся по направлению к жеребцу, лакеям и важному господину. Чем ближе он подъезжал, тем более ему казалось, что он узнает черты его лица.
— Господи Иисусе! — воскликнул Планше, который тоже как будто признал его. — Сударь, неужели это он?
При этом восклицании человек на коне медленно и весьма величаво обернулся, и путешественники увидели во всем блеске круглые глаза, румяную рожу и блаженную улыбку Мушкетона.
И точно, это был Мушкетон, жирный, пышущий здоровьем и довольством.
Узнав д'Артаньяна, он — не то что этот лицемер Базен — поспешно слез со своего жеребца и с обнаженной головой пошел навстречу офицеру. И почтительная толпа круто повернулась к новому светилу, затмившему прежнее.
— Господин д'Артаньян! Господин д'Артаньян! — вырвалось из толстых щек Мушкетона, захлебывавшегося от радости. — Господин д'Артаньян! Ах, какая радость для моего господина и хозяина дю Валлона де Брасье до Пьерфона!
— Милейший Мушкетон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43