В садках, обсаженных частой живой изгородью, резвились кролики, играя в высокой траве.
— Честное слово, — сказал д'Артаньян, — парк у вас так же великолепен, как и все остальное; а если у вас в прудах столько же рыбы, сколько кроликов в садках, то вы должны быть счастливейшим человеком в мире, разке что вы разлюбили охоту и не сумели пристраститься к рыбной ловле.
— Рыбу ловить, мой друг, я предоставляю Мушкетону: это мужицкое удовольствие. Охотой же я иногда занимаюсь, другими словами, когда я скучаю, то сажусь здесь на мраморной скамейке, приказываю подать мне ружье, привести Гредине — это моя любимая охотничья собака — и стреляю кроликов.
— Это очень весело, — сказал д'Артаньян.
— Да, — ответил со вздохом Портос, — это очень весело.
Д'Артаньян уже перестал считать вздохи Портоса.
— Потом, — прибавил Портос, — Гредине их отыскивает и сам относит к повару: он хорошо выдрессирован.
— Какой чудесный пес! — сказал д'Артаньян.
— Но оставим Гредине, — продолжал Портос. — Если хотите, я вам его подарю, он мне уже надоел; вернемтесь теперь к нашему делу.
— Извольте, — сказал д'Артаньян. — Но, дорогой друг, чтобы вы не могли потом упрекнуть меня в вероломстве, я вас предупреждаю, что вам придется совершенно изменить образ жизни.
— Как так?
— Снова надеть боевое снаряжение, подпоясать шпагу, подвергаться опасностям, оставляя подчас в пути куски своей шкуры, — словом, зажить прежнею жизнью, понимаете?
— Ах, черт возьми! — пробормотал Портос.
— Да, я понимаю, что вы избаловались, милый друг; вы отрастили брюшко, рука утратила прежнюю гибкость, которую, бывало, вы не раз доказывали гвардейцам кардинала.
— Ну, рука-то еще не плоха, клянусь вам, — сказал Портос, показывая свою ручищу, похожую на баранью лопатку.
— Значит, мы будем воевать?
— Ну, разумеется.
— А с кем?
— Вы следите за политикой, мой друг?
— Я? И не думаю.
— Тем лучше. Словом, вы за кого: за Мазарини или за принцев?
— Я просто ни за кого.
— Иными словами, вы за нас? Тем лучше, Портос, это выгоднее всего.
Итак, мой милый, я вам скажу: я приехал от кардинала.
Это слово оказало такое действие на Портоса, как будто был все еще 1640 год и речь шла о настоящем кардинале.
— Ого! Что же угодно от меня его преосвященству?
— Его преосвященство желает, чтоб вы поступили к нему на службу.
— А кто сказал ему обо мне?
— Рошфор. Помните?
— Еще бы, черт возьми! Тот самый, что, бывало, так досаждал нам, по чьей милости нам пришлось столько гонять по проезжим дорогам! Тот, кого вы трижды угостили шпагой, и ему, можно сказать, не зря досталось!
— Но знаете ли вы, что он стал нашим другом? — спросил д'Артаньян.
— Нет, не знал. Он, видно, незлопамятен…
— Вы ошибаетесь, Портос, — возразил д'Артаньян, — это я незлопамятен.
Портос не совсем понял эти слова, но, как мы знаем, он не отличался сообразительностью.
— Так вы говорите, — продолжал он, — что граф Рошфор говорил обо мне кардиналу?
— Да, а затем королева.
— Королева?
— Чтобы внушить нам доверие к нему, она даже дала ему знаменитый алмаз, помните, который я продал господину Дезэссару и который, не знаю каким образом, снова очутился в ее руках.
— Но мне кажется, — заметил Портос со свойственным ему неуклюжим здравомыслием, — она бы лучше сделала, если б возвратила его вам.
— Я тоже так думаю, — ответил д'Артаньян. — Но что поделаешь, у королей и королев бывают иногда странные причуды. А так как в конце концов в их власти богатство и почести и от них исходят деньги и титулы, то и питаешь к ним преданность.
— Да, питаешь к ним преданность… — повторил Портос. — Значит, в настоящую минуту вы преданы?..
— Королю, королеве и кардиналу. Более того, я поручился и за вас.
— И вы говорите, что заключили некоторые условия относительно меня?
— Блестящие, мой дорогой, блестящие. Прежде всего, у вас есть деньги, не так ли? Сорок тысяч ливров дохода, сказали вы?
Портос вдруг встревожился.
— Ну, милый мой, — сказал он, — лишних денег ни у кого не бывает.
Наследство госпожи дю Валлон несколько запутано, а я не мастер вести тяжбы, так что и сам перебиваюсь, как могу.
«Он боится, что я приехал просить у него взаймы», — подумал д'Артаньян.
— Ах, мой друг, — сказал он громко, — тем лучше, если у вас заминка в делах.
— Почему: тем лучше? — спросил Портос.
— Да потому, что его преосвященство даст вам все: земли, деньги, титулы.
— А-а-а! — протянул Портос, вытаращив глаза при последнем слове д'Артаньяна.
— При прежнем кардинале, — продолжал д'Артаньян, — мы не умели пользоваться случаем, а ведь была возможность. Я говорю не о вас: у вас сорок тысяч доходу, и вы, по-моему, счастливейший человек на свете…
Портос вздохнул.
— Но тем не менее, — продолжал д'Артаньян, — несмотря на ваши сорок тысяч ливров доходу, а может быть, именно в силу этих сорока тысяч ливров, мне кажется, что маленькая коронка на дверцах вашей кареты выглядела бы очень недурно, а?
— Ну разумеется.
— Так вот, друг мой, заслужите ее: она на конце вашей шпаги. Мы не повредим друг другу. Ваша цель — титул, моя — деньги… Мне бы только заработать достаточно, чтобы восстановить Артаньян, пришедший в упадок с тех пор, как мои предки разорились на крестовых походах, да прикупить по соседству акров тридцать земли, — больше мне не нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43