В это время в дверь постучали, что было весьма кстати для Майкла, потому что он понятия не имел, что ответить брату. Появились двое слуг с подносами, и в комнате аппетитно запахло.
Тут Майкл, к своему удивлению, ощутил голод и, с трудом преодолевая слабость, подошел к столу. Справившись с ломтиками великолепной говядины, Майкл принялся за ветчину с гарниром и, запивая все это отличным красным вином, чувствовал, как к нему возвращаются силы. Эшбертон ел мало, больше нажимал на кофе.
Покончив с едой, Майкл отодвинул стул и вопросительно посмотрел на брата.
— Ведь я тебя совсем не знаю. Ты всегда был рассудительным?
— Я сам себя не знаю, — в раздумье проговорил Эшбертон. — После смерти отца я ощутил себя растением, которое из темноты вынесли на солнечный свет. Я не желаю быть таким, как отец, грубым жестоким тираном, и злоупотреблять своей властью. Не сочти меня ханжой, но я хочу быть справедливым, а значит, должен исправить причиненное тебе в детстве зло.
Майкл отвел взгляд. Он был тронут, но привык скрывать свои чувства, особенно в семье.
— По-моему, — сказал он, — мы в детстве дрались еще и потому, что во многом были похожи. Я только не мог понять в чем.
— Верно. Но не всегда же мы дрались. Помнишь, как мы удрали от учителя на Эшбертонскую ярмарку?
— Помню, — Майкл улыбнулся. Они тогда играли с деревенскими ребятишками, объелись и вообще вели себя, как обычные дети, а не враждующие между собой сыновья герцога Эшбертонского. Кончилось тем, что дома их высекли. У них немного счастливых воспоминаний, но, предав забвению свое детство, Майкл вычеркнул из памяти не только плохое, но и хорошее. Стивен прав: прошлое — это часть настоящего, и настала пора вернуть потерянные годы. Истинным виновником всех их бед был старый герцог. Его дядя? Его отец? Не важно, он мертв. Но брат и сестра живы. И они ему хоть и не друзья, но и не враги.
Размышляя, Майкл не отрывал взгляда от бокала с вином. Почти все друзья Майкла отличались от него и характером, и складом ума. Ему даже некому было излить душу. А со Стивеном у них много общего, к теперь, когда они выросли, у них хватит здравого смысла усмирить в себе доставшийся им по наследству отвратительный нрав. Стивен уже это сделал, попытался наладить отношения с Майклом. Почему бы Майклу не последовать его примеру? И Майкл очень мягко произнес:
— Несколько недель назад я встретил в Лондоне очаровательную американку. Она рассказала, что у индейских вождей враждующих племен существует обычай зарывать в землю свои томагавки в знак заключения мира. Не сделать ли нам то же самое?
— Надеюсь, в переносном смысле? — Эшбертон усмехнулся. — У тебя, видимо, много всякого оружия, как у военного, а у меня — только мои ментонские револьверы. И я не имею ни малейшего желания зарывать их в землю.
— Пусть хоть в переносном, — ответил Майкл и после некоторого колебания протянул брату руку: — Стивен, с меня довольно драк.
Стивен схватил руку Майкла и тепло пожал своими длинными, как у Майкла и остальных Кеньонов, пальцами. Это короткое рукопожатие вселило в душу Майкла умиротворение. В одну из самых мрачных в его жизни ночей расцвел прекрасный цветок надежды.
— До Рождества еще далеко, но я бы хотел, чтобы ты провел его в Аббатстве, — нерешительно проговорил Стивен. — И вообще, тебе, как наследнику, не мешало бы время от времени появляться там.
— Спасибо за приглашение, но боюсь, мне будет нелегко встретиться сразу со всеми. — Майкл пожал плечами. — А наследник я лишь до тех пор, пока у тебя не
— Кто знает, появится ли он вообще, — ответил Стивен вздохнув. — Ведь мы с Луизой женаты уже восемь лет и потеряли всякую надежду на потомство. Поэтому тебе
надо поскорее жениться. Кстати, ты упомянул о каких-то неприятностях с женщиной. Надеюсь, ничего серьезного? Спокойствие Майкла вмиг улетучилось.
— Ничего серьезного? — воскликнул он. — Да это настоящая катастрофа. К прочим семейным чертам Кеньонов можно, пожалуй, прибавить еще одну: страсть к коварным женщинам.
— Не хочешь ли рассказать подробнее?
— Это долгая история.
— Я никуда не спешу и готов тебя выслушать, — в голосе Стивена прозвучали мягкие нотки.
Тут Майкл вдруг почувствовал, что ему просто необходимо излить кому-нибудь душу и, как ни странно, лучшего слушателя ему не найти.
Он налил в бокал бургундского, взбил подушки и растянулся на кровати.
— Мы познакомились с Кэтрин в Брюсселе, — начал он, не глядя на брата. — Но до этого я ее видел в Испании, в полевом госпитале…
Глава 31
Майкл хоть и не говорил о своей любви, не мог без волнения рассказывать о том, как Кэтрин провела ночь у постели умирающего юноши, каким пользовалась уважением в Брюсселе, где они жили под одной крышей, и он боялся лишний раз взглянуть на нее, чтобы не нарушить приличий, и как, наконец, она спасла ему жизнь. Когда же становилось особенно тяжело, он прерывал рассказ, чтобы глотнуть вина. Брат внимательно слушал и ни разу не перебил его.
Потом он рассказал, как по просьбе Кэтрин выдал себя за ее мужа, и о шоке, который она испытала, когда Майкл узнал правду о Колине. Он ничего не утаил, кроме интимных подробностей и потрясающей бурной ночи, которую они провели, прежде чем расстаться. Обсуждать это с братом у Майкла не было сил, он лишь сказал напоследок:
— Я думал, мы понимаем друг друга, но ошибся. — Сказал совершенно бесстрастно, без всяких эмоций. — Легче воевать, чем влюбляться. По крайней мере не испытываешь душевных мук.
— Возможно, — помолчав, ответил Стивен в раздумье. Услышав в голосе брата сомнение, Майкл спросил:
— Ты хотел что-то сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119