Его чувственные губы изогнулись в улыбке.
– Возможно, мой шарм является естественным следствием моей никчемности.
Кэролайн встала. Ей пришлось немного отступить в сторону, чтобы не задеть его щеку плечом. Его близость вызывала в ней чувство неловкости. Главным образом из-за того, что, несмотря на его неумение справиться с Гарольдом и утверждение, что он желает пойти в армию, а сам проводит время в пустой болтовне с ее сестрами в Уилтшире, она хотела, чтобы он снова ее поцеловал.
– Сядьте, пожалуйста. У нас осталось мало времени. Он вернулся на свое место.
– Я заметил, что вы не опровергли мое заявление.
– Я обращаюсь с вами как с клиентом, поэтому не возражаю вам.
– Но мне нравится, когда вы со мной не соглашаетесь.
Что верно, то верно, подумала она, и именно поэтому так трудно найти линию поведения, которую необходимо сохранять.
– Не могли бы мы просто поболтать? Я давно заметила, что это позволяет человеку, которого рисуешь, расслабиться.
– Я вполне расслаблен, но, прошу вас, продолжайте.
– Очень хорошо. – Она стерла линию плеча и немного ее опустила. Но дело было не в этом. Проблема крылась где-то в его лице.
– Расскажите о своей семье. Где вы живете?
– Моя семья живет либо в Мельбурн – Парке в Девоншире, либо в Гриффин-Хаусе, когда мы в Лондоне.
– Энн рассказала мне, что в Лондоне у вас есть свой дом, – сообщила она, попросив чуть ниже опустить голову. Выражение лица стало… более опасным, что ли, но это было не то, чего она добивалась.
– И у меня, и у Шея есть свои апартаменты в городе, но мы вернулись в Гриффин-Хаус, когда Себастьян по – i просил нас об этом.
– Вы уехали из своего дома?
– Нет, время от времени я там останавливаюсь, и у меня есть небольшой штат прислуги, но живу я в доме брата.
– Значит, вы, – начала она и запнулась, чуть было не спросив, как он мог упустить шанс быть независимым и жить своей жизнью, а не плыть по течению только потому, что был дружелюбен или безразличен.
– Значит – что?
– Ничего.
– Понятно.
Она взглянула на него: выражение лица стало более жестким, холодным. Теперь он выглядел так, как, по ее мнению, должен был выглядеть Гриффин: отстраненным, высокомерным и не терпящим возражений. А она-то хотела, чтобы он расслабился!
– Закери, я не сказала ничего такого…
– Жена Себастьяна, Шарлотта, умерла. Никто этого не ожидал. Она была совершенно здорова и вдруг начала быстро уставать и худеть. Через месяц она слегла и больше не встала. – Он откашлялся. – Себастьян был убит горем. Если бы ему не надо было заботиться о крошке Пип – его дочь зовут Пенелопа, – я не знаю, что бы он с coбой сделал. Поэтому когда он попросил нас вернуться домой, мы сразу же переехали.
– Мне очень жаль, – тихо сказала она, не поднимая глаз от альбома. – Я не знала.
– Никто, кроме нашей семьи, не знает подробностей, и я был бы вам признателен, если бы вы никому ничего не рассказывали. Просто я не хотел, чтобы вы думали, что я без всякой на то причины уехал из дома и вообще о нем забыл.
– Я никому ничего не расскажу.
Она сделала линию губ более плавной. Вот так. Не совсем, но ближе к тому, чего она добивалась. Он снова встал и подошел к ней.
– Знаю. А теперь скажите, что не так в моем образе. Кэролайн вздохнула. Она и сама не знала, как это объяснить. Поза была правильной, но каждой косточкой в своем теле она чувствовала, что где-то закралась фальшь. Чего-то не хватало. Он поделился с ней сокровенным, но в своем рисунке она этого не увидела.
– А вы стали бы изучать мой рисунок так, как вы изучали портрет «Моны Лизы»?
– «Мона…» Я видел себя в зеркале тысячи раз. На вашем рисунке я очень похож. – Он вынул карманные часы. – Прошу прощения, но через двадцать минут я должен пойти на рыбалку с близнецами. Мне надо переодеться, потому что, подозреваю, все кончится тем, что я промокну до нитки.
– Тогда зачем вы идете?
– Потому что они меня об этом попросили. Я не намерен вносить сумятицу в расписание Уитфелдов.
Значит, он знает о расписании, составленном Энн. Она это подозревала.
– Да вы просто дипломат.
– Это не я придумал.
Но и не противился этому. Его не беспокоило, что другие ценят его время больше, чем он сам.
– Я просто хотела сделать комплимент вашей дипломатичности. Я слышала, что вы обожаете рыбалку.
– Не знаю, понравится ли мне, если придется лезть в воду, но это совсем другое дело. – Он остановился в дверях. – Вы поедете сегодня на бал?
Кэролайн постаралась избавиться от видения промокшего до нитки Закери Гриффина с прилипшей к его стройному, мускулистому телу одеждой.
– Мне приказано поехать. Чувственная улыбка заиграла на его губах.
– Пришлось подкупить скрипача, чтобы он составил нужный мне список танцев, которые будет исполнять оркестр. – Закери достал из кармана листок бумаги. – Первый раз в жизни я расписал все танцы.
Стараясь не отвлекаться, она стерла на своем рисунке прядь волос на лбу, потом вернула ее на место. Эта прядь также хорошо смотрелась на рисунке, как и на оригинале.
– Да, полагаю, что даже без моих сестер на вас будет большой спрос.
Он тихо прикрыл дверь.
– Вы ревнуете, Кэролайн?
– Не смешите меня. И я не разрешала вам употреблять мое имя.
– Так разрешите.
– Нет. – Притворившись, что занята рисунком, и надеясь, что не покраснела, она махнула рукой: – Отправляйтесь на свою рыбалку, а то опоздаете.
Ответом было молчание. Когда она подняла голову, оказалось, что он стоит перед ней и совсем близко.
– Если бы я не чувствовал ваши губы на своих, – пробормотал он, поднимая пальцем ее лицо за подбородок, – или ваши пальцы на своей коже, я, возможно, поверил бы, что вам все равно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86