— Иначе ни его, ни девочки Марии не было бы в живых сегодня».Тем, кто остался у озера, не пришлось долго ждать. Новости распространились, словно чумное поветрие, быстрее, чем хотелось бы лорду д'Обиньи.— Убийца…— Поймали?— Он мертв.Музыканты были уже на берегу. Дрейфующие лодки, на которых все петарды сгорели, а палубы покрылись хлопьями пепла и почернели от искр, вылавливали и привязывали. В середине озера наполовину затонули обгоревшие галеры, черные на атласно-голубом фоне, и дым все еще вяло поднимался к солнцу. А дальше, в зверинце, где скопилось множество людей, сверкали пики, раздавались яростные вопли толпы, пронизанные короткими резкими командами.Затем снова пришли новости. Сэр Джордж вместе с племянницей собрал их и принес королеве-матери, сидевшей на трибуне под золотистым балдахином со своими придворными дамами. Вокруг сновали рабочие, что-то подрезая, подвешивая, подкрашивая, убирая следы пожара. Не им было решать — придут ли члены королевской семьи после всего случившегося смотреть на пустые лодки.Облокотившись на красивые подушечки, она глядела, как подходит Дуглас.— Да, сэр?— Мой племянник, к счастью, задержал убийцу, но, к сожалению, счел нужным его умертвить. — Дуглас помедлил. — Он также счел нужным поместить под арест господина Кроуфорда. Друзья последнего дошли до такой глупости, что опасаются за жизнь господина Кроуфорда.— Кто опасается за жизнь господина Кроуфорда, — вмешалась Маргарет, — тот воистину глуп.— Я также слышал, — нерешительно продолжил сэр Джордж, — что появились какие-то доказательства, позволяющие связать имя моего племянника д'Обиньи с покушениями на ее королевское величество, вашу дочь. Если это так, тогда господин Кроуфорд ни в чем не повинен и может действительно попасть в беду.— Если это так, пусть решает король, — сказала леди Леннокс; вызов был обращен к ней — она и приняла его.Вдовствующая королева, все понимая, ждала своего часа.— Король занят. А действовать необходимо немедля.— Но кто… — начала Мария де Гиз, в отчаянии ломая руки, — кто может отдать приказ его милости лорду д'Обиньи? У меня нет такой власти.— Его брат, — ответил сэр Джордж и во время последовавшей за тем длительной паузы по-родственному нежно сжал руку леди Леннокс. — Моя дорогая, я знаю, как упорно вы пытались опровергнуть убеждение лорда Уорвика в том, что вы до конца верны протектору Сомерсету. Он знает о вашей любви к Марии Тюдор, о вашей приверженности к церкви. А на основании того, что лучник Стюарт наболтал в Лондоне, лорд может подумать — необоснованно, я знаю! — но тем не менее может подумать: а не замешан ли здесь Мэтью? Представьте себе, какое возникнет щекотливое положение, если именно сейчас, в то время, когда дружба между Францией и Англией скреплена рыцарской клятвой, в тот самый день, когда английское посольство собирается просить руки Марии — или Елизаветы? — станет известно, что брат Леннокса покушался на убийство и лорд Леннокс не отмежевался от этого акта.Воцарилось молчание. Королева-мать только смотрела, не добавляя ни слова. Но вкрадчивый голос сэра Джорджа вскоре зазвучал опять:— Ты должна отречься от д'Обиньи, Маргарет, принародно, поскорее, прямо сейчас. Иначе твои надежды… твои законные надежды… пойдут прахом.Он знал эти глаза. Он часто смотрел в них и прежде — величественные, грозные глаза Генриха Английского. Она хотела заставить его опустить взгляд и преуспела в этом; затем посмотрела на вдовствующую королеву.— Господин Кроуфорд оказал великую услугу всем нам, — заявила она. — Милорд Нортхэмптон, безусловно, захочет поздравить его. Я выражу желание, чтобы мой муж вывел лорда д'Обиньи из его… заблуждения.— Как мило с вашей стороны. — Глаза вдовствующей королевы холодной лотарингской голубизны смотрели по-хозяйски, расценивая всякого Дугласа как свою собственность. — И вам нет ни малейшей необходимости покидать нас. По счастливому стечению обстоятельств я послала за лордом Ленноксом некоторое время назад… А, вот и он.Он и вправду смертельно устал, но даже стоя можно немного отдохнуть, если знаешь, как это сделать. Сумел Лаймонд ослабить и напряжение другого рода — притупить реакцию на омерзительные оскорбления. Разум, способный откликнуться на красоту, подобен сокровищнице со множеством ларцов: слова, звуки, осязаемые контуры, самые утонченные чувственные ощущения оставляют образы, которые хранятся про запас и вызываются по мере нужды.Попадают в эту копилку и грубые образы — зрелища, запахи и обиды, истинные и воображаемые, которые чувствительный разум воспринимает и глубоко прячет. И вот безобразия, о которых другие давно забыли, только и ждали, чтобы лорд д'Обиньи, отчасти оправдывая себя логикой событий, повернул ручку и открыл запретную дверь. На беззащитного Лаймонда, который стоял перед лучниками, смотрителями, скорчившимся в углу Абернаси, полился сокрушительный поток оскорблений, насмешек и непристойностей, питаемый нелицеприятными и безжалостными намеками, изобилующий отголосками грязных сплетен, самых отвратительных из тех, что когда-либо ходили о деяниях и привычках Лаймонда.Там были и факты — факты отчасти правдивые, насколько позволяла легенда, созданная о нем другими людьми, факты, которые он никогда не брал на себя труд отрицать. Немало там было и вымысла, но и в нем, пусть в искаженном виде, можно было распознать оригинальный источник, первоначальный изъян, собственно и давший пищу злословию. Лаймонд стоял неподвижно и выслушивал в присутствии других мужчин в адрес своей матери цветистые выражения Сибиллы, которые он некогда изучал на галерах, но с тех пор слышал нечасто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111