Мне приходится считаться с политикой, Ноэ!— Политика — незрелый плод, Анри. Яблоко любви слаще!— Но я и не отказываюсь от этого фрукта!— А, так вы все еще думаете о красотке-еврейке?— Еще бы! А кроме того, мне приходит в голову смешная мысль: хорошо бы влюбить в себя принцессу Маргариту, которая уверяет, будто я — неотесанный мужлан.Они проходили как раз по мосту Святого Михаила.— Ба! — сказал Ноэ. — Ночь очень темна, а этот бандит Рене, должно быть, все еще в Лувре. Надо заглянуть к нему в лавочку и повидать прекрасную Паолу!— Но послушай, Ноэ, — сказал принц, — ты, видно, очень хочешь, чтобы нас повесили? После того как ты запер проклятого итальянца в погребе, ты еще хочешь обольстить его дочь?— Обязательно, и именно для того, чтобы не быть повешенным, — ответил Ноэ и, не обращая внимания на принца, подошел к лавочке парфюмера.Мост был погружен во мрак, но лавочка внутри была ярко освещена. Прекрасная Паола сидела за конторкой, перед ней стоял Годольфин в пальто и со шляпой в руках.— Отойдем в сторону, он сейчас выходит! — шепнул принцу Ноэ.Действительно, вскоре Годольфин показался на пороге лавочки и сказал дочери Рене:— Вы сейчас же запрете магазин, Паола!— Хорошо, — ответила девушка.— Я скоро вернусь — только возьму от портного парадный камзол мессира Рене!— Пожалуйста, не торопитесь, — насмешливо ответила девушка, — я не скучаю без вас, красавец Годольфин!Молодой человек глубоко вздохнул и поспешно ушел. Выждав, пока шум его шагов затих, Ноэ сказал:— Вот что, Анри, давайте заключим союз.— Идет!— Я помогу вам в ваших шашнях с красоткой-еврейкой! А вы оставите меня сейчас наедине с хорошенькой парфюмершей. Идите в гостиницу, я скоро приду туда!— Но послушайте, несчастный, — сказал принц, — ведь Рене может вернуться с минуты на минуту!— Э, велика важность! — ответил Ноэ. — Под мостом течет Сена, в которой можно всегда спастись вплавь!Паола приотворила дверь лавочки, чтобы подышать свежим воздухом, но, увидев, что к ней идет какой-то мужчина, отскочила назад. Этим и воспользовался Ноэ и смело вошел в оставшуюся незакрытой дверь. Теперь Паола узнала красивого дворянина, ссылавшегося утром на свое знакомство с ее отцом, и покраснела.— Простите меня, сударыня, — сказал он, — я пришел слишком поздно, но я провинциал и плохо знаком со столичными обычаями… Брррр! Не находите ли вы, что сегодня стало холодно? — И с этими словами Ноэ затворил за собой дверь.— Однако, месье…— начала девушка.Простите меня, — перебил ее Ноэ, — но я забыл здесь кое-что и пришел просить, чтобы вы отдали мне забытое!— Но что же вы забыли? — растерянно спросила девушка, глядя, как он запирает дверь на засов.— Свое сердце! — ответил Иоэ.— Однако…— снова начала было Паола, пытаясь взять строгий тон. Но Ноэ, не смущаясь, продолжал:— Быть может, мне еще не скоро придется снова застать вас наедине, а потому я непременно теперь же должен сказать вам, что люблю вас! О, как вы прекрасны!— Боже мой, — смущенно бормотала Паола, не зная, что ей делать. — Отец может прийти с минуты на минуту… Этого еще недоставало! — с тревогой крикнула она, видя, что Ноэ опускается пред нею на колени. — Ведь на окнах нет ставен, могут увидеть… Так идите хоть сюда! — с отчаянием сказала она, увлекая Ноэ в маленькую комнатку, смежную с лавочкой и обставленную с большой роскошью. — Знаете ли вы, сударь, — продолжала она, стараясь суровым тоном замаскировать ту радость, которая против воли вспыхнула у нее на сердце при виде того, как Ноэ снова опустился пред нею на колени и нежно обвил се стан, — знаете ли вы, что ваше поведение переходит все границы?— Я люблю вас! — ответил Ноэ, взяв ее руку.— Но бегите же прочь, безрассудный! — сказала она, не отнимая, однако, своей руки у Ноэ.Последний не успел ответить ей что-либо, как в дверь лавочки сильно постучали и чей-то голос крикнул:— Паола! Годольфин!— Боже мой! Отец! — растерянно шепнула Паола. — Если он застанет вас здесь, он убьет вас!Она взволнованно оглядывалась по сторонам, разыскивая какую-нибудь норку, в которую можно было бы спрятать смелого влюбленного. Наконец, когда с улицы вновь послышался отчаянный стук, она втолкнула Ноэ в свою уборную и побежала открывать дверь, шепнув:— Не шевелитесь, иначе вы погибли! XI Если бы Рене не был сам так расстроен, он непременно заметил бы, как бледна и взволнована его дочь. Но теперь он только сердито буркнул:— Что ты, спала, что ли? Не можешь поторопиться…— Я не спала, — ответила девушка, — просто я боялась, потому что Годольфина нет дома.— А куда провалился этот бродяга, нищий?— Он пошел к портному за вашим парадным платьем.Рене бросил на прилавок плащ и шляпу и, пройдя в комнату дочери, сердито уселся там в кресло. Паола с бьющимся сердцем подвинула свое кресло к двери уборной.— Черт знает что такое, — сказал Рене, угрюмо осматривая дочь. — Ты разодета, словно принцесса. Неужели надо разодеваться в пух и прах, чтобы торговать духами?— Что же мне, нищенкой одеваться, что ли? — недовольно возразила Паола.— Не нищенкой, но согласно твоему положению!— Кажется, я — ваша дочь!— А что я такое? Жалкий торговец парфюмерией.— Полно, отец! Разве я не знаю, что вы очень богаты, так богаты, что давно могли бы бросить все это и зажить барином в собственном дворце. К тому же вы дворянин. И я совершенно не понимаю, что мешает вам жить согласно своему званию, придворному положению и состоянию, что мешает вам выдать меня замуж за знатного дворянина!— Проклятие! — крикнул Рене. — Да ты хочешь, видно, убить своего отца, несчастная?Паола с недоумением взглянула на отца, слова которого казались ей совершенно непонятными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37