– Как ты думаешь, можно устать от отдыха?
Рейф взбивал яйца. Как ни странно, ей вовсе не казался нелепым вид высокого, крепкого мужчины в брюках военного образца, стильной рубашке и с заткнутым за пояс посудным полотенцем в цветочек.
– Надо и мне чем-то заняться, – сказала Молли и вскочила так резко, что у нее закружилась голова. А затем она просто стояла, как дура, не зная, с чего начать. – Наверное, завтра они приедут. Надо убраться в доме.
– Зачем? Разве они наводили порядок перед твоим приездом?
– Это другое.
– Почему другое?
– Не знаю! – крикнула Молли, растерянно разведя руками. – Так положено! Я всегда убираюсь, когда кого-нибудь жду.
Ветчина шипела на маленьком огне. Рейф вылил в сковороду смесь для омлета.
– Сядь, Молли, – спокойно сказал он. – Раньше завтрашнего вечера они не появятся. Ты должна плотно поужинать и лечь спать. А волноваться будешь завтра утром. Если хочешь, я придумаю еще пару поводов для волнения.
Молли рассмеялась. Странно, но как только она поняла, что Рейф говорит ей именно те слова, которые она сама год за годом твердила Анне-Марии и Мариетте, смех забурлил в ней, словно пузырьки газа в минералке.
– Ты думаешь, это забавно? Хочешь, я начну прямо сейчас? Как насчет ситуации на Дальнем Востоке? Недавнего землетрясения? Цен на нефть и состояния экономики?
Молли стонала от смеха.
– Достань для меня сыр, – сказала она, когда к ней вернулся дар речи.
– Гм… он начал портиться, – предупредил Рейф. – Я срежу плесень.
– Ну и что? Зато есть еще один повод для завтрашнего волнения.
Завтра ей будет не до заплесневевшего сыра, но сейчас она собиралась наслаждаться оставшимися часами в обществе мужчины, который показал ей, что такое любовь.
Это смех. Это сочувствие. Это слияние тел, душ и разумов, как если бы они были двумя половинками одного целого. Это ужасная, пугающая мысль о том, что ты навечно привязан к другому человеку, и ничего не можешь с этим поделать.
И будь, что будет.
Рейф не сказал ей, когда собирается уезжать, но вряд ли он задержится надолго после возвращения Анны-Марии и Стю. Он вроде бы хотел убедиться, что они доехали благополучно, но затем ему уже незачем будет оставаться.
Наверное, ей стоит уехать раньше него, просто чтобы доказать, что она на это способна. А пока у нее остается последняя ночь.
Но после омлета и двух бокалов вина Молли потянуло в сон.
– Очень вкусно, но что-то я раззевалась. Ничего, если я посуду завтра вымою?
Постель была разобрана. Молли через силу разделась и натянула пижамную куртку. Завтра она будет подметать, вытирать пыль и беспокоиться о том, как жить дальше и исцелить свое разбитое сердце.
Возможно, у Стю и Анны-Марии появятся дети.
Возможно…
Одиннадцатая глава
Услышав, что Рейф пошел в душ, Молли уставилась в отсыревший потолок и принялась восстанавливать в памяти перечень поводов для волнения. У Анны-Марии все будет хорошо; теперь у нее есть Стю. А Стю во всем берет пример с Рейфа, так неужели он не сможет быть хорошим мужем? Эта мысль заставила ее вернуться к первому пункту списка.
А как насчет себя, любимой? Разве ее сердце не разорвется от боли, когда Рейф уедет в своей шумной и старой «ржавой жестянке»? Или улетит на белоснежном самолете с нарисованной на фюзеляже зеленой пальмой и оранжевым солнцем? Сумеет ли она пожать плечами и притвориться равнодушной?
Да, он ничего ей не обещал и даже ничего не просил. Молли с радостью отдала бы ему свое сердце, но зачем ему сердце, истоптанное другим мужчиной?
Молли решила, что связать их могут только дети. Он станет дядей, а она тетей. Будут дни рождения, семейные праздники, которые очень шумно отмечаются в Гроверс-Холлоу. Может, по Флоридским масштабам это не такое уж крупное событие, но их стоит ждать, ведь это гораздо лучше, чем ничего.
За открытым окном раздалось пение пересмешника. Молли пришла к выводу, что к концу лета эта же самая птичка начнет ругаться матом. Лучше со смехом думать об этом, чем со слезами о том, что никогда не осуществится.
– Там еще осталась горячая вода, – крикнул Рейф из-за двери. Он заглянул в комнату, его мокрые волосы были гораздо темнее обычного. Его глаза казались… непроницаемыми – вот единственное слово, которое сумела выдумать Молли, чтобы описать его взгляд. – Вставай, ленивица. Тебя ждет полная кухня грязной посуды, которую нужно вымыть, прежде чем я возьмусь за приготовления завтрака.
«Забавно, – подумала Молли, – как быстро человек обрастает привычками». Она перемыла посуду, затем убрала постели. А так как день выдался солнечным, затеяла стирку. Машина работала с перебоями, вероятно, в ней было полно песка, но Молли необходимо было что-то делать, чтобы отвлечься от раздумий.
Она съела яичницу-болтунью из двух яиц, выпила свежевыжатый апельсиновый сок и крепкий колумбийский кофе, сваренный Рейфом, и подумала: «Мы в последний раз завтракаем вместе. Сегодня Стю и Анна-Мария вернутся, а Рейф отправится во Флориду».
– Я еду в магазин. Хочешь со мной? – поинтересовался он, отодвинув стул и взглянув на часы.
Даже звук его голоса выбивал ее из колеи.
– Нет, поезжай один. Мне нужно повесить белье.
Вчера они все обсудили и решили доесть остатки из холодильника и загрузить его полуфабрикатами. С рукой в гипсе Стю совершенно беспомощен, а Анна-Мария никогда не любила готовить.
Через окно Молли видела, как Рейф уезжает. Она пыталась убедить себя, что у нее аллергия на морскую соль, но ее горло сжалось, а глаза наполнились слезами вовсе не из-за соленого воздуха. Может, это и не любовь (умудрилась ведь она однажды ошибиться), но это чувство причиняет страшную боль и его обязательно нужно преодолеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40