— Проклятая опера! Кроме «Аиды» да «Травиаты», ничего в голову не лезет.— Глотни «красноты». Очень способствует.— Усну от нее, — с сожалением сказал старик. — А под утро с печенкой замаюсь, мать ее так и разэтак.В этот момент кусочек неба в слуховом оконце осветился ярким желтоватым светом. Зажглась гигантская реклама, установленная на крыше дома. Короткое слово KAMEL призывно засияло над городом.— Так! — с удовлетворением произнес Колизей. — Так. Возьму-ка я другой журнальчик.Фризе с облегчением подумал: «Ну теперь-то, друг любезный, ты возьмешься за один из моих кроссвордов».Несколько часов он потратил на то, чтобы отыскать головоломку, которая навела бы старого бомжа на нужный разговор. Прежде чем подсунуть ему журнал и скабрезный еженедельник, Владимир изрядно поработал над ними — начисто лишил товарного вида. Теперь издания ничем не отличались от тех, которые Колизей выуживал из мусорных баков.— Ну и жопы, ну и жопы, — бормотал старик, разглядывая в отблесках рекламного сияния таблоид. — Что-то я не помню, где эту порнуху ухватил? На Красной Пресне, что ли? У Белого дома? Члены правительства сбросили? Здесь небось в кроссворде одна похабень?— Интересно! — опять подал голос Генерал. И даже привстал с матраса. — Покажь, что за жопы?— У тебя сон пропадет!— Покажь, покажь!Колизей бросил ему один из журналов.— Ого! — восхищенно воскликнул бомж и надолго замолк.Кроссворд в еженедельнике оказался серьезным, посвященным изобразительному искусству. Такие кроссворды Николай Тарасович уважал.Минут пятнадцать-двадцать он не беспокоил Фризе. Бормотал что-то тихо себе под нос, сердился, когда словечко ему не поддавалось, и радовался, быстро найдя разгадку. Владимир уже начал дремать, когда Колизей окликнул его:— Володька, «малые голландцы» — это кто такие?— Художники.— Без тебя знаю. Почему «малые»? Карлы, что ли?— Дай поспать.— Еще чего! У меня в крестословице в этого карлу три слова уперлись.— Вот прилип. Говори, что у тебя там?— Один из известных художников «малых голландцев». Десять букв. Вторая — «р».— Брекеленкамп.— Кажись, угадал! — Колизей зашептал что-то неразборчивое. Наверное, примерял фамилию художника к кроссворду.— Да что вы про своих карликов дундите? — возмутился Генерал и, развернув таблоид, продемонстрировал цветную фотографию известной фотомодели во всей своей прелестной нагой красе. — Видали сооружения?'! И не тяжело ей? Ох, загляденье!Фризе хотел сказать, что «сооружения» у дивы силиконовые. Он прочитал журнал от первой до последней страницы, прежде чем подсунул Колизею. И выудил там информацию о том, какую операцию перенесла дива.Но промолчал.— Не мешай, — огрызнулся Николаи Тарасович. — Мы делом заняты.— Да ты погляди, погляди! Это тебе не Люськины прыщики!— Люська — это кто? — поинтересовался Фризе.— Ходит к нам одна сыроежка. С пятого этажа. — Колизей расплылся в улыбке. Видно, воспоминания от визита «сыроежки» были у него приятные. — Никому не отказывает. И стариков уважает. Цветочек.— Ей бы такие маркотушки, — не унимался Генерал.— Заглохни! — потерял терпение Колизей.Уже не в первый раз Фризе подумал о том, что старый бомж — отпетый лицедей. Играет спившегося простака, равнодушного ко всему, кроме стакана портвейна и кроссвордов, по сто раз тупо переспрашивает в разговоре о каком-нибудь пустяке, а с лету запомнил трудно произносимую фамилию художника. А как оживился при упоминании молоденькой гостьи!— Не то! Я же сказал тебе — десять букв. А в этом Бре-ке-ке — двенадцать.— Попробуй Бракенбюрга.— А ты-то откуда знаешь? — удивился бомж. — Искусствовед?— Учился на него.— Во дает! И помнит такие заколдобистые фамилии. А ну, повтори. — Теперь фраза Колизея прозвучала не слишком искренне. Наверное, старик почувствовал, что приоткрылся.— Бра-кен-бюрг.— Точно. Тютелька в тютельку! Не отлепишь. Володька, анекдот про тютельку знаешь?— Ты мне уже трижды рассказывал. Поспать дашь?— Дам. А про этих «малых голландцев» я на прошлой неделе слыхал кое-что.— Анекдот?— Да нет. Не анекдот. Тут поблизости одну хавиру взяли…— Ох и хавира! — мечтательно прокомментировал Генерал и отбросил в сторону журнал с дивой. — Что тебе банк «Менатеп»!— Ботало попридержи! — одернул его Колизей. Но одернул не зло, скорее равнодушно.— Володьки-то нечего бояться. Он приезжий. — Генерал засмеялся. — И отъезжий тож! У него в Москве и знакомых нет.— Нам сейчас бояться собственной тени надо, — изрек старик. — Где нынче Памперс? А Крокодил Гена?Генерал быстро перекрестился.— Крестишься, дурак? А сам, торчок, того и гляди, подведешь нас под монастырь.— Плешь!— Не плешь! Мундир никак не скинешь. Тебя же по нему всякий дурак определяет. Талдычу, талдычу!— Меня уже все обшмонали. И менты, и братки крутые, — обиженно сказал Василий. — Знают — мужик в мундире пустой. Больше не цепляют.— Бельмондо! Ты дважды за шамовкой ходил! Тебя, как огородное пугало, за версту видать. Уверен, что сексотов не навел?— Я ж по телкам хожу. И только на пятый этаж. До Люськи.— «До Люськи»! — передразнил Колизей. — То-то и оно!Фризе вспомнил о своих сомнениях, когда впервые увидел Генерала в «зверинце», в отделении милиции. Вспомнил и о том, что Генерала выпустили оттуда на несколько минут позже, чем остальных бомжей, и он с трудом нагнал Владимира на пустынной улице. Но если бы милиция использовала Василия в своих целях, об этом бы знал майор Рамодин. А значит, знал бы и Фризе. Может быть, Генералу и правда проще отмазываться, щеголяя в мундире. Может, не такая это и глупость.Говорил старик Колизей медленно, словно у него распух и с трудом ворочался язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68