ГЛАВА ПЯТАЯ

1
С Ипполитом Исаевичем случилось что-то такое, чего он и сам не мог бы объяснить, спроси кто его об этом. Но случилось определенно в его психике и, как следствие, в состоянии и поведении. Еще совсем недавно этот человек невозмутимо спокойный, уверенный в том, что почва у него под ногами как никогда тверда, а он, преуспевающий бизнесмен, неуязвим для любых землетрясений, ураганов и бурь, почувствовал не то что страх, тревогу, а какую-то странную зыбь, смутное душевное состояние, когда не находишь себе места. Сам Пришелец готов был признать это состояние обычной усталостью, которая приходит после активной напряженной умственной работы, но действительно какое-то время перед этим он находился в состоянии деятельного азарта, окончившегося победным опьянением. Последний год ему чертовски везло, и любое задуманное им дело шло гладко, как и должно идти там, где предварительно тщательно все продумано, взвешено и рассчитано. На жидком золоте он заработал неплохо, и главное — без малейшего риска, по крайней мере он сам так считал. Он не был лицом, материально ответственным, и формально к золоту не имел никакого отношения. Он всего-навсего внештатный консультант-искусствовед, с него взятки гладки. И никто не докажет, что именно он «консультировал» бригадира реставраторов, как из двадцатипятипроцентного золота получить десятипроцентное и как потом жидкое золото превратить в твердое. Никто не докажет, что именно он «подал идею» чеканить николаевские монеты и подсказал, как изготовить форму монеты и довольно примитивный станок. Кто конкретно смастерил это приспособление и сделал форму — он даже не знал и не хотел знать, поскольку предпочитал иметь дело лишь с одним человеком — бригадиром, лишних свидетелей он всегда сторонился. Но самое главное, венчающее его успех, конечно же, — операция с «камешками». Несколько дней тому назад он стал обладателем настоящих бриллиантовых колец, которые получил взамен фианитовых. Они были спрятаны здесь, в квартире, в тайнике, который он считал достаточно надежным — под плиткой паркета, на которой поверх ковра стояла ножка тяжелого буфета.
Он хорошо «отблагодарил» Соколова — ведь тот брал отпуск, работал, по его словам, денно и нощно до рези в глазах и мозолей на руках. Но сработал чисто, мастеровито, потрафив требовательному заказчику, понимающему толк в алмазах. Разумеется, довольно прозрачным намеком Соколов был предупрежден не распространяться о выполненной работе, держать язык за зубами.
Ипполит Исаевич, расслабившись, сидел в кресле и тупо смотрел на резную из мореного дуба ножку шкафа, изображающую лапу хищного зверя, и подсознательно чувствовал душевное беспокойство. Дубовая лапа хранила тайну и стерегла сокровища, не подверженные никаким девальвациям. Есть ли стопроцентная гарантия в надежности тайника? Вопрос этот возник только сегодня, сейчас, после того, как закрылась дверь за Зубровым. На обеденном столе еще стояла неубранная посуда, и Пришелец не собирался убирать ее до прихода Павлова, а тот должен появиться с минуты на минуту. Вот он и уберет стол.
Зубров. Сегодняшний его визит несколько озадачил Ипполита Исаевича, и вместе с тем, выражаясь дипломатическим языком, он мог бы назвать их встречу конструктивной и полезной. Предложение исходило от Зуброва. Он позвонил Пришельцу в полдень и сказал, что, мол, давненько не виделись и хотелось бы пообщаться, на что Ипполит Исаевич с готовностью ответил: он рад встретиться в любое время. «Прекрасно! Тогда я сейчас еду», — заявил вдруг Зубров, и Пришелец с огорчением пожалел о необдуманной фразе «в любое время». Он не любил неожиданных визитеров. В конце концов можно было встретиться где-нибудь на нейтральной почве.
О встрече с Зубровым Пришелец и сам подумывал после того, как Павлов сообщил ему о своей беседе с Мироновой. Беседа эта насторожила Пришельца, именно она и вывела его из душевного равновесия. Ему не нравилось, что в следственных органах его имя встало рядом с именем Конькова, и еще то, что следствие установило связь Конькова с Павловым. Пока что ничего конкретного, изобличающего в преступных действиях у следствия, по-видимому, нет. Но начнут копать. И всякое может случиться, чего нельзя ни предвидеть, ни предугадать. Похоже, что малость увлекся, нарушил свою первую заповедь, признался себе Ипполит Исаевич и тут же нашел оправдание: в азарте это неизбежно. Зато какой куш отхватил! Ради этого можно простить и маленькую беспечность. Совсем пустяковую. «Куш…» — Он криво ухмыльнулся своим мыслям. Вон Зубров рассказывал, как иные миллионами ворочают, наживают на тех же камешках, на платине, на антиквариате и даже — трудно поверить — на фруктах-овощах.
Встревоженный взгляд Пришельца снова остановился на дубовой ножке буфета. И вдруг его пронзила неприятная мысль: а ведь начнут тормошить ювелиров, поинтересуются и у Бертулина. Как он поведет себя? Устоит ли? Человек опытный, тертый калач. Но кто знает — возраст! Хотя признаваться ему нет никакого смысла. Лучше молчать. Молчание всегда считалось золотом. Нет, неспокойно было на душе Ипполита Исаевича.
Еще ожидая Зуброва, Пришелец рылся в догадках и предположениях, чем вызван этот визит. Но все оказалось банальностью: Зубров признался ему в своей связи с Натальей Максимовной, да вот беда: нет у них, как он выразился, «крыши» для интимных свиданий. Под «крышей» надо понимать уютное жилище. У Зуброва да и у Ященко есть дачи, но сейчас, в летний сезон, они ненадежны, тем более, что мадам Зуброва, очевидно, хорошо зная характер своего мужа, проявляет повышенную бдительность, держит его «под колпаком».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95