— Зубров начинал терять терпение, видя, что Наталья Максимовна делает вид, а может, и действительно не сознает всей степени опасности, нависшей над ними.
— Непонятно, кто собирался у тебя на даче — честные люди или преступники? Что ж, о них и говорить нельзя?
— Ну зачем же так все переворачивать, извращать, — в болезненном исступлении выдавил из себя Зубров. — Все очень просто: юбилеи сейчас не в моде, не поощряются, тем более сорок лет вообще не считается юбилеем. И потом, этот Ипполит, проходимец, уголовник, наше с ним знакомство может быть истолковано… зачем тебе, вам или Земцеву быть в дружбе с каким-то подонком…
За всеми его словами Наталья Максимовна увидела вдруг жалкого растерянного человека, потерявшего почву под ногами, и мысленно спрашивала: где твоя былая осанка, мужество и самоуверенность, куда девалась твоя непоколебимая выдержка, Зубров?
— Дело очень серьезное, его можно повернуть в ту ив другую сторону. Все зависит от нашего поведения, от поведения Ипполита в первую очередь и не в последнюю от показаний Антона и… — Зубров поднял на Наталью Максимовну печальный умоляющий взгляд, — от твоей беседы с Добросклонцевым. Надеюсь на твой ум, твою смекалку, твой твердый характер. Держись одной линии. Главное поменьше слов. «Да», «нет», «не знаю». Никаких алмазов. Выдумки Пришельца, провокация, чьи-то злобные происки, и так далее.
Он поднялся, бледный, осунувшийся, потерянный.
— Поимей в виду на всякий случай: может быть и обыск. Особенно бриллианты и желтый металл. Ну и прочие сбережения. Сама понимаешь — ты женщина достаточно умная.
— Ты мне льстишь, Зубров. Дура я, набитая наивная дура. Ах, да что теперь об этом, раньше надо было думать. Между прочим, ты не помнишь, кто меня познакомил с Пришельцем? Кто мне представил его как выдающегося, знаменитого?..
— Помню, помню. Не разглядел, виноват, каюсь, — торопливой скороговоркой пробормотал Зубров. — На ошибках учимся. Но главное — не совершить новых ошибок. Об одном прошу — будь благоразумна.
Проводив Зуброва, Наталья Максимовна устало прилегла на тахту и погрузилась в тягостные думы. Больше всего ее поразил Зубров, растерянный, напуганный и жалкий, тот самый Зубров, которого она когда-то по-своему любила за твердость характера, самоуверенность и целеустремленность. Она видела в нем настоящего мужчину. И такое превращение. И сразу ей вспомнился Земцев. «Маска, тоже маска». И Пришелец — маска. И Малярчик. Сплошные маски. А где же люди? Есть же люди, настоящие, честные, порядочные, у которых возвышенные души и чистая совесть. И вдруг явился вопрос: а может, и я — маска? Сегодня пойду к следователю, надену на себя маску и буду лгать, нагло, цинично, не краснея. А зачем, во имя чего лгать? Чтоб утаить правду, неприятную, грязную. Во спасение жалкого, перепуганного, ничтожного Зуброва. А нужно ли его спасать? Но не только его, и Антона, и себя… Будет обыск. Что будут искать? Золото, бриллианты, деньги. Ну и пусть ищут, пусть забирают все, весь этот хлам…
Она не заметила, как уснула: сказалась бессонная ночь. Разбудил ее телефонный звонок. Она посмотрела на часы — было без четверти три. Пора было ехать к следователю, времени осталось в обрез. Вначале не хотела подходить к телефону, но потом взяла трубку.
— Алло, я слушаю…
— Вы заболели? У вас такой голос. Что с вами? — с поддельным участием спросил Пришелец, забыв поздороваться.
— Я спала, — недовольно ответила Наталья Максимовна и пожалела о своем признании.
— Ну, слава богу. А Фомич?.. — Пришелец запнулся
— Что Фомич? — переспросила Наталья Максимовна.
— Его нет дома?
— В командировке он, в Киеве.
— Очаровательная Наталья Максимовна, — со слащавой фамильярностью заговорил Пришелец. — Прошу у вас аудиенции. Всего на полчаса. Жизненно необходимо.

«Ага, и этот будет инструктировать, давать советы. Зашевелились, жареным запахло», — с неприязнью подумала Наталья Максимовна и сказала:
— Спасибо, что разбудили, я должна срочно выехать на свидание. Могла опоздать.
— Наталья Максимовна, золотце, солнышко — всего тридцать минут.
— Не могу, опаздываю. В другой раз.
— Нужно сегодня, только сегодня, — умоляюще настаивал Пришелец.
— Тогда вечером. Не раньше семи часов.
— Согласен. В девятнадцать ноль-ноль с вашего позволения я буду у вас.
— Хорошо. Приезжайте к семи.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

1
У Добросклонцева было двойственное состояние, с одной стороны, дело о кулоне распутывалось стремительно, открывая все новые, помогающие следствию детали. Бриллиантовый кулон у Пришельца — это важный в деле факт. Но еще более существенный факт — участие Пришельца в подмене колец в ювелирном магазине. Выходит, Ипполит Исаевич большой любитель «камешков». Сейчас Добросклонцева занимал вопрос: где тот источник, из которого Пришелец черпал фианиты? Вопрос пока оставался без ответа. Многое могли прояснить те, кто был на юбилее Зуброва. Но из всей компании, присутствовавшей на дне рождения, Добросклонцев нашел возможным поговорить лишь с Ященко. Поскольку Антон Фомич оказался в командировке, решили пригласить его жену. Юрий Иванович попросил Тоню присутствовать при беседе с Ященко и при необходимости принять участие в разговоре.
Наталья Максимовна явилась точно в назначенное время. Пока не пришла Миронова, Юрий Иванович предложил Наталье Максимовне сесть и обыденно спросил:
— Душно на улице? К дождю парит.
— Хорошо бы. Только не похоже, ни одной тучки, — вяло поддержала его Наталья Максимовна.
— Наталья Максимовна, мы пригласили вас в качестве свидетельницы в связи с уголовным делом, по которому проходит один ваш знакомый, — перешел Добросклонцев на официальный тон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95