От недельного жалованья, после уплаты налогов, у нее оставалось восемнадцать фунтов. Десять она отдавала за квартиру, нянька брала фунт в день; таким образом, для всех остальных целей она располагала тремя фунтами – суммой, которой хватало только на оплату счета от зеленщика. Клер не умела планировать свой бюджет, записывать расходы, и потому всякий раз, когда она открывала кошелек, на ее глаза навертывались слезы.
Теперь Клер не могла позволить себе ничего, кроме самого необходимого. Ее жалованье едва покрывало ее расходы, так что даже поездка на такси стала далеким воспоминанием.
Клер сходила с ума, пытаясь понять, почему же ей никак не удается свести концы с концами. Может быть, она делает что-то не тан? Умудряются же ее коллеги сносно жить на свою зарплату. Правда, ни у кого из них не было детей, а продавцу-мужчине платили больше, чем женщине. Кроме того, Клер жила в относительно дорогой части Лондона, а ее новые приятельницы – в Бэттерси и Уондсворте, где жилье стоило дешевле.
Но, как бы то ни было, Клер никак не могла привыкнуть к такой жизни, в которой мороженое, рюмочка шерри и телефон – это роскошь. Поэтому она экономила на том, что покупала дешевый шерри, предназначенный для кулинарных надобностей. И испытывала чувство унижения оттого, что столь бедна, – особенно когда у нее отключили телефон за неуплату и ей пришлось сознаться в этом Джильде, старшей продавщице обувного магазина.
– Это ты-то бедная, Клер? Ну уж нет, – усмехнулась та, когда они пили чай во время перерыва. Она задымила сигаретой „Вудбайн". – У бедняков не бывает счетов в банке, холодильников и денег на прачечную.
– Я начинаю понимать это, – покорно согласилась Клер. – Но все-таки мне нужно больше денег, чем я зарабатываю, чтобы платить за Джоша.
Ей вовсе не улыбалось оставлять сына (которому в декабре уже должно было исполниться три года) на целый день у няньки, но все окрестные детские сады, как частные, так и общественные, оказались слишком дорогими.
Когда она попыталась определить Джоша в бесплатный дневной сад, выяснилось, что местные власти совсем не считают ее положение тяжелым. Похоже, в их глазах „тяжелым" оно могло бы считаться только в том случае, если бы муж выгнал ее из дому, предварительно избив до такой степени, чтобы она не могла ходить, а у нее не было бы денег на лечение. В челсийской библиотеке Клер прочла Закон о воспитании, принятый в 1944 году. В пункте 6 раздела 8 (2) указывалось, что местные власти „при рассмотрении вопроса о взятии на бесплатное содержание особое внимание уделяют детям, не достигшим к моменту поступления в детский сад пятилетнего возраста".
Ну, так и где же эти детские сады, готовые взять Джоша на бесплатное содержание? Клер почувствовала, как в душе ее растет протест. Она была настроена решительно: ее не сломит ни нужда, ни эта система, которой, по всей видимости, нет никакого дела ни до детей, ни до их матерей.
В следующую субботу Клер продала все свои драгоценности, кроме обручального кольца и того, что Сэм подарил ей в день помолвки. Она отдала все первому же попавшемуся ювелиру за первую же предложенную им цену, не подозревая, что могла бы получить вдвое больше, поторговавшись или предложив их в других магазинах.
Вечером – так же, как и в другие вечера, – крепко прижимая к груди самое дорогое, что у нее было в жизни, – Джоша, перед тем как уложить его спать, она испытывала чувство вины и стыда за то, что не дает сыну всего того, что рассчитывала дать. Она жила с этим ощущением вины даже тогда, когда яростно принималась доказывать самой себе, что жизнь с ней обошлась нечестно, сыграв такую злую шутку.
Существование Клер в течение всей рабочей недели было жестко расписано, и в это расписание необходимо было втискивать и Джоша. По утрам, отвезя его к няньке в Пимлико, она должна была успеть на другой автобус, чтобы добраться до своего магазина. Во время часового перерыва на обед она бежала в прачечную или по окрестным супермаркетам. В шесть вечера она снова на автобусе добиралась до Пимлико, возвращалась вместе с Джошем в свой подвал, готовила ужин ему и себе (все чаще и чаще ей приходилось довольствоваться тем, что не доедал мальчик), укладывала его спать, выпивала рюмку шерри, проглядывала бумаги, которые нужно было представить адвокату, и забиралась в постель с книгой в руках. Однако, не успев прочесть и страницы, она засыпала, чтобы спустя пару часов проснуться и уже не сомкнуть глаз до рассвета. Бессонница терзала ее, высасывала все силы. Измученная, почти отчаявшаяся, Клер теперь постоянно пребывала в состоянии депрессии, тем самым еще более отравляя жизнь Джошу, хотя оба они не понимали этого.
К счастью, за выходные дни она немного приходила в себя и становилась почти такой же, как прежде. По субботам Клер позволяла себе подольше поваляться в постели, хотя поспать ей при этом почти не удавалось, поскольку Джош, едва проснувшись, прибегал к ней и принимался возиться и прыгать на кровати. Но какое это имело значение, если она могла поиграть с ним в прятки под простынями, почитать ему книжку или просто тихонько полежать, прижав к себе маленькое теплое тельце! А потом она купала сына в ванне, а он, скользкий от мыла, тан и норовил вырваться из ее рун, расплескивая воду по всему полу, и Клер, мокрая с головы до ног, чувствовала себя такой же счастливой, как раньше.
По субботам, во второй половине дня, Клер усаживала Джоша на складной полотняный стульчик на колесиках и везла вверх по Слоун-стрит в Кенсингтонский парк, где множество других работающих матерей гуляли со своими детьми, а няни в форменных платьях, с малышами в старомодных колясках, а не на складных стульчиках, посматривали на них с плохо скрываемым презрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109