— Может, в багажнике и паспорта найдутся. В доме мы ни одного документа не обнаружили.
— Скорее всего, паспорта прихватили с собой убийцы. Ладно, езжай. Может, накопаешь чего-нибудь.
Косовски приехал через несколько минут в сопровождении прокурора и привез ордер на обыск. Вместе с Хоком Косовски обшарил всю машину, которая оказалась арендованной, но ничего не нашел. В багажнике оказался лишь набор гаечных ключей, в бардачке обнаружили аккуратно сложенную карту Майами, на которой не было никаких пометок, а в пепельнице — изжеванный огрызок сигары.
— Такой осмотр ничего не даст, Хок, — сказал Косовски. — Отбуксируем машину в управление, и если в автомобиле спрятан хоть один гран героина, то я его отыщу.
— Отлично. Можешь забирать «кадиллак». А я пока позвоню Биллу. — Хок набрал номер госпиталя и попросил дежурную разыскать сержанта Хендерсона. Тот нашелся в реанимации. — Билл, — сказал Мозли, когда Хендерсон взял, наконец, трубку, — обыск ничего не дал. Косовски решил пропылесосить машину, и забрал ее в уравнение. В багажнике не было никаких пакетов или свертков. Пожалуй, тебе стоит повыкручивать даме руки.
— Пытаюсь, Хок, но она только твердит по-испански «Ничего не знаю, ничего не знаю» — и все.
— Узнай, чем занимались в Майами ее муж и брат.
— Она говорит, приехали в отпуск.
— Это явная ложь.
— Мартинес говорит, что надо ее припугнуть — мол, сдадим тебя ребятам из Службы эмиграции, а они засадят тебя — как лицо, незаконно находящееся на территории США, — в лагерь к гаитянским беженцам... У нее ведь нет никаких документов, Хок.
— Ты не просто угрожай, но и приводи угрозы в действие. Если она не заговорит, то действительно сдай ее в Службу эмиграции. Скажешь ребятам, что она может нанести себе увечья — пусть они ее подержат связанной в одиночке.
— Ладно. Как только ее переведут из реанимации в отдельную палату, начну на нее давить. У нее в сумочке девятьсот баксов, так что в госпитале только рады будут продержать даму в отдельной палате несколько деньков.
— Хорошо, Билл. Как бы ты ни решил действовать, я заранее все одобряю. Ребята в доме уже закругляются, сейчас Эванс заберет трупы, и я опечатаю дом. Ближе к обеду заеду в морг, а потом тебе перезвоню.
Через два часа после этого разговора Хок сидел в ресторане «Кендалл Лейк». Утром он съел свой обычный диетический завтрак (яйцо-пашот, сухарик и чашка кофе), и с тех пор у него маковой росинки во рту не было, а время уже близилось к половине пятого.
С питанием у Хока были большие проблемы. В прошлом году он сбросил почти десять килограммов веса и не хотел набирать их снова, в связи с чем сел на довольно суровую диету. Впрочем, раз в три дня чувство голода пересиливало, и Хок наедался до отвала мясом и картошкой. Не простаивать же без дела такой замечательной вставной челюсти.
После мучительного изучения меню Хок решил сделать компромиссный заказ: вместо жареной картошки он велел принести омлет с сыром, от хлеба вообще отказался, но зато попросил яблочный десерт.
Официант отправился на кухню, а Хок тем временем раскрыл свой блокнот, чтобы спланировать ближайшие дни.
Он вычеркнул из блокнота Рональда И. Франса. Старику уже ничем не помочь. Суд присяжных вынес ему обвинительный приговор. Старик смертельно ранил двенадцатилетнего мальчишку, истоптавшего цветник перед его домом. Франсу было семьдесят два года, он плакал, когда Хок надевал на него наручники. Соседи в один голос утверждали, что Франс очень хороший и добрый старик, но это никак не вязалось с его диким поступком. На суде мистер Франс заявил, что он хотел только шугануть мальчишку, и поэтому пальнул в него из двенадцатизарядного дробовика. Тогда зачем надо было стрелять в мальчишку крупной дробью? В общем, Хок вычеркнул старика из блокнота, оставив, впрочем, его адрес. Родители убитого мальчика жили по-соседству, так что у миссис Франс, семидесятидвухлетней старушки, впереди были беспокойные времена.
Маршалл Фишер. Самоубийца. С этим делом все предельно ясно, но расследование еще не закончено, и Хока, обнаружившего тело, могут вызвать для дачи показаний. Хок поставил в блокноте галочку — надо просмотреть все бумаги по этому делу, чтобы освежить память.
Три убийства в ночных магазинчиках. По этим делам следствие зашло в тупик. В ночных магазинах специально развешивали объявления на английском и испанском, которые уведомляли посетителей о том, что владельцам магазинов разрешено иметь в кассе не больше 35 долларов, но кубинцы готовы были пристрелить кого угодно и за тридцать пять долларов. Впрочем, они предпочитали отстреливать торговцев-соотечественников — все трое управляющих были кубинцами. Тюрьмы кубинцы не боялись: после застенков Кастро американские исправительные учреждения были для них просто курортами. Если в редких случаях и находился свидетель убийства, то он обычно был так напуган, что отказывался что-либо говорить.
Следующая запись в блокноте озадачила Хока. «Кенд. Ж.К.С. 157ав. 6В 418». Что бы это значило? Голодный Хок соображал обычно туго. «Кенд.» — это, конечно, Кендалл, но Хок не мог припомнить никого, кто жил в этом районе. Лишь через минуту он вспомнил, что это адрес Сьюзен. 157-я авеню находилась на территории округа Дейд и не подпадала под юрисдикцию полицейского управления Майами, поэтому Хок редко бывал там, но сейчас он находился поблизости и решил после обеда навестить Сьюзен. Может, удастся выудить из нее какую-нибудь информацию про «Мендеса-младшего».
Хок, конечно, ни на секунду не поверил предположениям Клайда Уэггонера, будто Мартина убили по заказу Сьюзен — тем более, таким изощренным способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69