Как ни крути, а больше вроде бы ни для чего ей и не нужен... Да, Вася, небогато живешь, – спокойно, как не о себе, подумал он, встал зачем-то и начал одеваться. Зашевелилась и Вера, чуть приоткрыла один глаз и капризно протянула:– Ну, Вась, что встал, рано же еще...И словно невзначай до половины откинула одеяло, показывая свое крепкое, красивое тело. Василий отвернулся, пробурчал:– Спи.Вера обиделась, демонстративно повернулась к нему спиной, а он вышел на веранду, закурил и подумал о том, что впереди длинный тоскливый день, который надо как-то убить.После завтрака стали думать, куда пойти, – и оказалось, что идти решительно некуда: в кино были вчера, танцы – вечером, да и то если дождь кончится. Василий вспомнил, как Таня говорила, что недалеко отсюда есть какой-то древний монастырь – туда съездить, что ли? Сказал об этом Вере, но та капризно вытянула губы:– Ну вот еще, какие-то камни смотреть... И дождь идет.И Василий легко согласился, что ехать не стоит.Прошлись по набережной, но холодно было, и скоро повернули обратно. Серое море лениво билось о пляжи, оставляя на гальке клочья грязной пены. Василию казалось, что более скучного и противного дня у него в жизни не было. Когда проходили мимо библиотеки, он коротко бросил Вере:– Давай зайдем.И, не слушая ее возражений, по шатким скрипучим ступенькам взобрался на крыльцо библиотеки, протиснулся в неширокую дверь. Вера все же вошла следом, расстегнула мокрую шуршащую болонью, выставила высокую грудь, обтянутую ярким свитером, и брезгливо оглядела стенды с журналами, худенькую очкастую девчонку с тонкими детскими пальцами, измазанными чернилами.– Слушаю вас, – строго сказала очкастенькая, привычно взяв ручку наизготовку.– Почитать бы что-нибудь, – нерешительно сказал Василий.– Записаны?– Нет.– Три рубля в залог.Василий выложил трешку, ответил на допрос очкастенькой, и та воинственно спросила, метнув на Веру уничтожающий взгляд:– Что вы хотите почитать?– Так... что-нибудь.– Выбирайте, – кивнула она на стопку замурзанных книг.Василий стал смотреть. Все книги были почему-то про шпионов, почти все уже читанные им, и он спросил:– А еще есть что-нибудь?– Про шпионов ничего больше нет, – небрежно бросила очкастенькая, упорно разглядывая что-то в толстой, очень новой книге с блестящими страницами.– А что, у меня на лбу написано, что мне надо про шпионов? – вдруг зло спросил Василий.Очкастенькая удивленно подняла голову и как будто смешалась, нерешительно сказала:– Ну, если вы сами не знаете, что вам нужно... Можете пройти, посмотреть на полках.Василий покосился на узкие щели между полками, угрюмо пробасил:– Пройти-то можно, да выйти как...– Что? – не поняла очкастенькая.– Ничего.Очкастенькая обиженно передернула плечами и снова уткнулась в книгу. Василий стал думать, какую книгу попросить, но ничего не приходило в голову. Стал вспоминать, что читала Таня, – и из этого ничего не вышло. Наконец вспомнилась одна фамилия – Достоевский, и он решительно сказал:– Дайте Достоевского.– Что именно? – неприязненно спросила очкастенькая.– Все равно.Она сходила куда-то в угол и принесла книгу.– Вот, только «Преступление и наказание».– Давайте.Молча пошли домой. Вера отчужденно тянулась чуть сзади, Василий не обращал на нее внимания – покуксится и перестанет. Дома, не раздеваясь, он лег на кровать и стал читать. Вера послонялась по комнате, нерешительно постояла перед ним и села на кровать, капризным тоном десятилетней девочки протянула:– Ну Ва-ась...Он отложил книгу, поднял глаза, Вера наклонилась к нему, и Василий обнял ее – только потому, что не хотелось обижать женщину.Кое-как дотянули до вечера, изнывая от скуки. Читать Вера ему не дала, затеяла какой-то пустой разговор, – слушать ее было невыносимо скучно. Дождь так и не кончился, оставалось одно – идти в ресторан. «Напиться, что ли?» – вяло подумал Василий, усаживаясь за столик. Заказал бутылку коньяку, выпил рюмку – и долго не притрагивался к бутылке: пить почему-то не хотелось. Вера оживилась, поглядывала по сторонам, ловила взгляды мужчин – и Василий подумал, что она с легкостью может променять его почти на любого, кто как следует поманит ее. А если из-за нее он подерется с кем-нибудь или хотя бы немного поскандалит – она будет только довольна. И с неожиданной неприязнью он спросил ее:– Слушай, а чего ты замуж не выходишь?Вера удивленно взглянула на него.– Вот еще, была нужда... Успею с пеленками навозиться.– А вдруг не успеешь?– С чего бы это? – не поняла Вера.– Тебе же не семнадцать лет.– Не волнуйся, в старых девах не останусь.– А я и не волнуюсь.Вера горделиво повела плечами.– Вот уж для меня не забота – замуж выскочить. Стоит только пальцем поманить – любой побежит. А пока не горит – погуляю еще.– Ну, погуляй, – усмехнулся Василий.Бутылку, с помощью Веры, он все-таки допил, к концу вечера даже как будто немного опьянел, но когда вышли на улицу, холодный дождливый ветер тут же выбил весь хмель. Вера повисла на его руке, и они быстро пошли по пустой темной улице. И опять им овладела скука. Скучно было возвращаться в неприветливую сырую комнату, ложиться с Верой в постель, отвечать на ее словно на всю жизнь заученные ласки.Это ощущение неистребимой скуки не оставляло его все дни, оставшиеся до отъезда Веры. И он почти обрадовался, когда она уехала. Последние часы перед ее отлетом были особенно длинными. Говорить им было совершенно не о чем, и они были не нужны друг другу. И у обоих на прощанье не нашлось друг для друга ни одного теплого слова.С неделю Василий прожил словно в каком-то полусне. Над морем и узким длинным городом все время висела низкая густая тьма облаков, оттуда, почти не переставая, сыпался дождь, даже днем было по-вечернему сумрачно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28