– Верно, – сказал он. – Но вы должны задать несколько вопросов себе, прежде чем решиться на брак по расчету.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Эми устремила на него исполненный презрения взгляд.
– Думаю, все вы прекрасно понимаете. По-моему, вам следовало бы спросить себя, если вы всерьез решили выйти за него замуж, что его больше привлекает в этом браке: вы или ваш дом.
Хотя выражение ее лица осталось прежним, Пауэлл знал: его слова попали в цель. Знал он и другое – она не собирается вступать с ним в дискуссию.
– Пожалуйста, уходите, – сказала она.
– С удовольствием.
Он заставил себя прикусить язык, хотя мог бы рассказать ей еще о многом. Интересно, рассуждал он, если бы она знала, что он родной сын старого Уэлдона, это что-то изменило бы? Откажется ли она от мысли о замужестве, если узнает, что осталась без наследства? Проклятье! А ведь она красивая девушка, и впереди у нее вся жизнь. Какого черта связывать себя брачными узами с человеком, который едва ли не вдвое ее старше? Пауэллу хотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Ему хотелось все расставить на свои места – рассказать ей и всему миру, что Уайдейл-холл по праву принадлежит ему. Но как это сделать? И имеет ли он право вот так вдруг лишить ее того, что было ей обещано?
Пауэлл почувствовал, что дольше не может находиться с ней наедине. Стиснув зубы, он последний раз взглянул на нее, повернулся и направился прочь. Достигнув тисовой аллеи, он поймал себя на том, что почти бежит, подсознательно стараясь оказаться как можно дальше, чтобы спокойно взвесить свои следующие шаги.
ГЛАВА 11
Марк Пауэлл опустил несколько пятидесятипенсовых монет в телефон-автомат, висевший в баре "Хоквуд армс", и набрал номер.
– Мама?
– Сынок, как приятно слышать твой голос. Какая там у вас погода?
– Сносная. По крайней мере, для февраля. – Лицо его, обычно бесстрастное, потеплело.
– А у нас в Блэргури выпал снег. Лыжники вовсю катаются…
– Мама, я ненадолго заеду домой, если ты не возражаешь.
Женщина не могла скрыть своей радости.
– Это было бы отлично, сынок. Почему ты спрашиваешь? А с тобой ничего не случилось? Мне казалось, что ты планировал остаться в Йоркшире подольше?
Он вымученно рассмеялся. Впрочем, он знал, что она этого не заметила.
– Просто получил дозу английской инфлюэнцы и нуждаюсь в твоей ласке, – сказал он ей, намеренно избегая говорить о работе. Его мучила совесть, ведь он не сказал ей, что едет в Дербишир. Об этом вообще никто не знал. И он вдруг поймал себя на мысли, что вся эта шпионская деятельность не доставляет ему никакой радости.
– Я проветрю твою постель, – сказала она. – Когда тебя ждать, мальчик?
– Завтра. Пока подготовлю мотоцикл, путь неблизкий.
– Будь осторожен. Я беспокоюсь за тебя…
– Не переживай. Я уже большой мальчик.
Барбара Пауэлл положила телефонную трубку и тяжело оперлась на трость. У нее снова разыгрался артрит, из-за которого она состарилась раньше времени. Подойдя к окну, она заметила в нем свое отражение. На лице ее словно навсегда застыла страдальческая мина. Барбара остановилась и попыталась расправить плечи. Не годится, если он увидит ее в таком жалком состоянии. Будь жив ее отец, он сказал бы, что она похожа на доходягу, а ведь ей нет еще и пятидесяти. Надо бы принять таблетку, из тех, что накануне прописал ей врач. Да и немного косметики не повредит.
Она снова прошла в глубину комнаты, с удовольствием отметив царившие в ней уют и порядок. Она терпеть не могла хаоса, которого, видит бог, было довольно в ее жизни, пока не умер Дерек Пауэлл. Мужчины сеют только смятение и несчастье. Впрочем, не все. Марк совсем другое дело. Но Марк это частица ее самой, это ее сын, которым она вправе гордиться. Когда-то Дерек выгнал его из дому. Заставил покинуть Шотландию.
Но Дерек был не в состоянии изгнать из его сердца любовь к матери, и теперь, когда Дерека больше нет в живых, Марк вновь обрел дом. Ей хотелось плакать от счастья, когда она вспоминала, как он сказал ей по телефону: "Мама, я ненадолго заеду домой…"
Что бы она делала без Марка? Она подумала, что, по крайней мере, за это должна быть благодарна Джиффорду Уэлдону. Заваривая чай и подогревая в кастрюльке суп, она и не заметила, как мысли ее обратились к событиям почти четвертьвековой давности, и вся боль, которую она вынашивала в душе, прорвалась наружу. Тогда она открыла верхний ящик буфета и извлекла оттуда большой почтовый конверт.
Из конверта она достала старую, наклеенную на картон фотографию. Губы ее скривились в некоем подобии улыбки. Что ни говори, а невеста она была хоть куда, когда стояла в маленькой церкви в Уайдейл-холле. Свадьба была скромная, гостей немного, все сплошь знакомые Джифа, поскольку у нее семьи не было. О свадьбе у нее остались самые радужные воспоминания. Лишь после того как гости разъехались, ее мечта о счастливой семейной жизни начала меркнуть.
Шафером был рыжий фигляр по имени Дункан Уорд, юрист, презиравший женщин и даже не дававший себе труда это скрывать. Барбара его ненавидела, и даже не за его взгляды, а просто за то, что он был лучшим другом Джиффорда, и все три недели до свадьбы они были неразлучны, проводя в обществе друг друга длинные осенние вечера либо за шахматной доской, либо за бутылкой виски.
Барбаре приходилось довольствоваться компанией похожей на серую мышь экономки, миссис Тилли. Кроме того, в доме жили две девушки, но они были еще подростки, и миссис Тилли лишь с большим трудом удавалось заставлять их делать хоть что-то по дому.
Миссис Тилли работала последний год, и Джиффорд дал ясно понять Барбаре, что той предстоит научиться самой вести хозяйство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105