В вестибюле Дендре увидела Хэвера. Его появление не вызвало у нее ни тревоги, ни раздражения. Пожалуй, она восприняла его спокойно. Для нее самой это было внове – в обществе мистера Сэвиджа она никогда не чувствовала себя непринужденно. В тот день, когда они познакомились и он произнес перед ней речь о том, какой должна быть жена художника, Дендре приняла все условия и ни во что не вмешивалась. Разумеется, они часто виделись, но не имели почти никаких дел друг с другом.Хэвер еще не привык к новому облику Дендре. Он слегка опешил, увидев ее такой элегантной. Она выглядела особенно эффектно в вестибюле отеля «Шсрри незерленд».– Уходишь? Я надеялся поговорить с тобой.– Вижу, Гидеон сообщил тебе по факсу мой адрес? Я знаю, Хэвер, что нам нужно поговорить, но честно говоря, так голодна, что не способна сейчас думать ни о чем, кроме еды. Позвоню тебе завтра.– Нет! Я приглашаю тебя пообедать, – предложил он.– Очень мило с твоей стороны. Куда-нибудь не очень далеко.– Что скажешь о Дубовом зале в отеле «Плаза»? Это напротив, на той стороне улицы.Когда они вошли в зал, Дендре вспомнила, что всякий раз, когда она и Гидеон заходили в ресторан с Хэвером, он неизменно получал столик. И теперь им предложили один из лучших. Дендре наивно спросила Сэвиджа, как ему это удается.– Дорогая моя, все очень просто. Я даю очень, очень щедрые чаевые. До неприличия щедрые. Вот что нужно, дабы получить в этом городе то, что хочешь.Хэвер ужаснулся, когда Дендре попросила хлеба с маслом к шампанскому. И сам сделал заказ:– Свежую гусиную печенку, гренки с маслом и бутылку самого лучшего сотерна. И побыстрее, пожалуйста, мы умираем от голода.– Закажи хотя бы какой-нибудь кренделек, пока мы ждем паштета! – не удержалась Дендре.Хэвер сделал знак официанту, и через несколько секунд на столе появились соленые миндальные орешки. Проглотив несколько, Дендре сказала:– Уже лучше. Надо полагать, вы с Эдер обрадовались, что я отпускаю Гидеона на свободу?Хэвер со смущенным видом ответил:– Не совсем. Теперь мы еще больше беспокоимся за вас обоих. Послушай, тебе не слишком тяжело говорить об этом?– Тяжело, но с этим нужно смириться. Случившееся затрагивает очень многих. Я еще даже не звонила девочкам.– Зачем ты на это пошла, Дендре? Почему не могла оставить все как есть? Еще не поздно исправить случившееся.– Как? Прогнать Эдер? Гидеон не сделает этого, поэтому придется мне, так или иначе. Я ушла от него, потому что он любит ее больше, чем меня, или так думает. Вот и все. За все годы жизни с Гидеоном я никогда не бывала на втором месте. А его страсть к Эдер так сильна, что я отошла на второе. Предпочитаю быть женой, а не любовницей. В конце концов, у меня не осталось выбора. А теперь давай прекратим «зачем» и «почему». Тема закрыта.Гусиный паштет запили превосходным сотерном. За фазаном в сметане, кальвадосом с яблоками и краснокочанной капустой Хэвер небрежно – слишком небрежно – сказал:– Буду откровенен с тобой, Дендре. Я считаю, что Гидеон совершил ошибку, предложив тебе половину своих работ. Я намерен попытаться переубедить его. Делить коллекцию – очень скверный бизнес.Дендре поразило, что Сэвидж пытается вмешиваться в ее личные дела, хоть это и бизнес. Она положила нож, вилку и взглянула на него в упор.– И что сказал Гидеон?– Что отдал тебе то, что считал справедливым, и если я хочу что-то изменить, мне следует говорить с тобой.– И все?– Нет. Когда я заметил, что с его стороны было безответственно делать такой ход, не посоветовавшись со мной, что передать тебе половину коллекции – все равно что вручить в твои руки готовую взорваться бомбу, Гидеон засмеялся и ответил: «Хэвер, ты никогда не понимал Дендре. Всегда ее недооценивал».С тех пор как она ушла от Гидеона, Дендре еще не думала, что будет делать с одной из величайших в мире коллекций картин живого классика. У нее не было ни единой мысли ни о чем, помимо того, что необходимо позвонить дочерям, родителям и адвокату, чтобы передать подписанные Гидеоном бумаги и попросить устроить развод.– Ты говорил об этом с Эдер? – спросила она Сэвиджа.– Сама знаешь, я никогда тебе не лгал и не собираюсь начинать теперь. Да, говорил, просил ее вмешаться, постараться убедить Гидеона заключить с тобой другое соглашение, без раздела коллекции. Ты ведь понимаешь, что тут нет ничего личного, просто бизнес?.– Хэвер, я недолюбливала тебя с самого начала и не могла взять в толк почему. До этой минуты. Ты бездушен, не имеешь ни малейшего представления, что такое настоящая любовь и как ведут себя люди, испытав это чувство. Я всегда закрывала глаза на недостаток уважения ко мне с твоей стороны – честно говоря, я бы назвала это чуть ли не презрением. Поступала я так потому, что ты продвигал Гидеона блестяще, как он и предсказывал. Я еще не думала, что буду делать со своими картинами, но определенно потребую их и помещу в безопасное, надежное место. Вообще-то я была не против, чтобы ты продавал их для меня так же, как для Гидеона. Но – такое оскорбление! Ты считаешь, я слишком глупа, чтобы владеть работами Гидеона, самой распоряжаться своей коллекцией! Что я до того бесхребетная и безмозглая, что вы с Эдер должны вмешаться, спасти Гидеона от краха. Что я по своей мстительности стану пакостить Гидеону через самое дорогое для него – работу. Я никогда не представляла, что кто-то, и я в том числе, будет торговать картинами Гидеона, кроме тебя. До этой минуты.Она бросила салфетку на стол и поднялась. Хэвер был так потрясен ее самоуверенностью и утратой половины коллекции работ Пейленберга, что молчал.– Из уважения к щедрости Гидеона я буду консультироваться с тобой, когда сочту нужным, относительно каждого шага, который может повлиять на положение картин Пейленберга на рынке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57