Такое в жизни с ним случалось редко. Ему казалось, что, делясь с кем-то своими мыслями, он проявляет слабость. Кризи допоздна засиделся на террасе пансиона «Сплендид». Перед ним стояла наполовину пустая бутылка «Джонни Уокера» с черной этикеткой, за ним блистали огни залива, а дальше расстилалась тьма ночного моря.
У него возникло явственное ощущение того, что все это уже было раньше. Шесть лет назад он так же здесь сидел с такой же бутылкой перед ним, с теми же огнями позади и такой же тьмой вдали. После той ночи он оставил пансион. Тогда он убил многих. Казалось, он вернулся на несколько лет назад.
Конечно, ему надо было излить душу Гвидо. Этот человек прошел с ним вместе почти через всю жизнь. Он был его лучшим другом, чем-то вроде зеркала его души. Но итальянец уже давно спал и, наверное, широко улыбался во сне, если только ему снились выигранные им в покер лиры.
Кризи услышал, как у него за спиной отворилась дверь, кто-то подошел к ограде террасы и стал смотреть на открывавшийся внизу вид. Хоть лунное серебро освещало террасу слабо, Кризи узнал датчанина. Тот его не замечал.
Прошли долгие пять минут, и Кризи тихонько его окликнул:
– Интересно, как датчане относятся к тому, чтобы посреди ночи выпить виски?
Он заметил, как Йен от неожиданности вздрогнул и обернулся. Голос его звучал так же тихо и вкрадчиво.
– В такие ночи, как эта, датчане пьют все, даже ядовитый сок болиголова.
В полутьме Кризи улыбнулся.
– Тогда иди сюда, садись рядом и расскажи мне, что движет этим миром.
Датчанин вышел из темноты, подвинул к столу еще один стул и сел. Они отпили по глотку, и Кризи сказал:
– Ты уже как-то говорил мне и остальным, почему ты здесь. Ты рассказал о своей работе, о призвании, о том, что утряс это дело с женой. И все же, по правде говоря, я так и не понял, что тебя заставляет вместе с нами рисковать шкурой.
Датчанин долил себе виски и заговорил так, будто слова его зарождались в кончиках пальцев ног, проходили через его тело и душу и лишь потом срывались с губ.
– Чтобы понять, почему я здесь, нужно знать душу северных людей. Наши действия основаны не на логике. Если бы я взглянул на ситуацию с логической точки зрения, я не только тут же сбежал бы в Копенгаген, но добрался бы до самого Северного полюса и начал бы там искать космический корабль, который доставил бы меня на Луну.
Кризи хмыкнул.
– И что из этого следует? Ты так и не сказал мне, почему ты здесь.
Датчанин подлил себе еще, задумался и проговорил – тихо, но убедительно:
– Где-то тысячу лет назад мои далекие предки спускали на воду утлые челны, садились в них и плыли покорять известные им миры. Может быть, я и не похож на настоящего викинга, но думаю, как думали они. Я знаю, что моя жизнь сейчас находится в страшной опасности. Я окружен убийцами, и они меня преследуют… Это заставляет мой мозг работать так, как никогда раньше. Сердце бьется так, как никогда не билось… И мне это по душе.
Кризи снова хмыкнул и повторил:
– Ты и теперь не ответил на мой вопрос.
После некоторого молчания датчанин сказал:
– Я здесь из-за трех человек. Во-первых, Майкла. Он ворвался в мою жизнь, в мой дом и потащил меня за собой в Марсель. Этот парнишка так молод, что годится мне в сыновья. Во-вторых, когда я по уши увяз в дерьме, появился ты и вытащил меня. В-третьих, я видел глаза ребенка, попавшего в ад, а Майкл из этого ада девочку высвободил и вернул к жизни… Как же после всего этого я могу быть где-то в другом месте?
Далеко внизу по глади залива плыл туристический лайнер, направляясь в открытое море. Он был расцвечен огнями, как новогодняя елка. Мужчины долго смотрели на эту сказочную картину, потом датчанин задал вопрос, который волновал его уже давно:
– А ты почему здесь? И как тебе удалось собрать вокруг себя столько совершенно разных людей, которые в прямом смысле этого слова готовы отдать за тебя жизнь?
Кризи ответил не раздумывая:
– Потому, что они знают, что я готов умереть за них.
– Дело здесь, видимо, не только в этом.
– Да, – твердо сказал Кризи. – Слава Богу, дело не только в этом. Они здесь не просто потому, что я их сюда позвал – этого совсем недостаточно для таких людей, как Макси, Рене, Фрэнк, ты, Майкл, Гвидо, Сатта, Пьетро или для любого другого человеческого существа, у которого разум сочетается с порядочностью. Они здесь еще и потому, что злы до невозможности. Теперь тебе стало яснее, дорогой мой викинг?
Датчанин смотрел на огни уходившего за линию горизонта лайнера.
– Что ты решил с Гоцо? Есть ли хоть малейший шанс того, что Беллу перед смертью что-нибудь сказал?
– Я сделал несколько телефонных звонков, – ответил Кризи. – В течение суток на Гоцо приедут пять человек, не уступающих Макси, Рене и Фрэнку. Они будут там защищать тех, кто мне близок и дорог. Это лишь предосторожность, потому что я сомневаюсь, чтобы Беллу перед смертью заговорил. В отчете патологоанатома сказано, что сначала его невероятно истязали физически. Очевидно, он ничего не сказал, и тогда они решили ввести ему огромную дозу чистого валиума, чтобы одурманить его разум. Под воздействием валиума он мог заговорить, но в любом случае ничего связного в таком состоянии он им сообщить не мог. Должно быть, вскоре после этого он умер.
Датчанину очень хотелось понять ход мысли Кризи, выявить мотивы его поступков.
– Как ты воспринял смерть Беллу? – спросил он. – Как, по твоему, это сопрягается с понятиями морали? Или ты считаешь, что цель оправдывает средства?
Кризи резко отодвинул от себя пустой стакан, в голосе его звучала злость. Не на датчанина, не на себя, а на те жестокие сюрпризы и разочарования, которые порой преподносила ему жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124