В прихожей состоялся знакомый обмен китайскими церемониями, потом хозяйкины каблучки поцокали в кухню, а я увидел широкоплечего парня в белом свитере со значком «Единой молодежи». (Я напомнил себе, что надо быть поосторожнее в словах.) Хотя мы наверняка были ровесниками, он казался чуть не вдвое крепче и мужественнее меня. Малость староват для путлерюгенда. Наверное, освобожденный работник, детишек курирует. Что там в файле о нем было? Менеджер, кажется. Хорошее слово, удобное. Про меня тоже так сказано. Впрочем, я и был менеджер, пока не уволился.Мы назвались и поздоровались за руку. Рука у Артема была твердая, крепкая, пожатие уверенное. Он прошелся вразвалочку по комнате, оглядел книжные полки, но ничего не сказал. Похмыкал над компьютером. Взгляд у него был оценивающий, точно он прикидывал стоимость хозяйкиной обстановки. Я вновь изложил ему свою историю. Чем больше я о ней говорил, тем глупей и неправдоподобней она мне представлялась.– Все просто, как три рубля. – Он прекратил свои блуждания по комнате и развалился в кресле. – Недостает еще кое?какой информации, но в общем проблема ясная… Мариш, да ты не хлопочи, садись. – Он забрал у вернувшейся хозяйки кофейник. – Так я, значит, говорю…– Погоди, – перебила она, – давайте быстренько новости посмотрим.Артем поглядел на нее, как на несмышленого ребенка:– Кто ж про такое по телику говорит? Ну валяйте, смотрите…Однако в «Московском криминале» про убитого ничего не сказали. Лица на экране были такие огромные, что у меня с непривычки в глазах все расплывалось. Переключили на обычные новости – тоже ничего особенного. Снегопад в ближайшие сутки будет усиливаться. Рассмотрение апелляции Сорокина отложили на послезавтра. Жирик заявил, что если Ичкерию примут в НАТО, Россия немедленно оттуда выйдет.– Клоун, – ухмыльнулся Артем, убирая звук телевизора. – А ведь предлагали ему… ну ладно. Короче, дела такие: это вербовщики. Но вы не пугайтесь, я это все разрулю.– Какие вербовщики?! – спросили мы хором.– Враги православия. Вербуют в секту, – категорично заявил Артем. – Вот они с нами поговорили, напугали, – он презрительно хмыкнул, – а теперь будут обрабатывать дальше, пока не сломаемся. Так крыши делались в эпоху первоначального накопления капитала. Сначала сами наезжают, потом под защиту берут: мол, с нами будете в безопасности. Только информация у них поставлена плохо, – он сопроводил свои слова снисходительнейшей улыбкой, – не знаю, как вас, а меня по ошибке в списки включили. У меня партстаж в Единой пять лет, меня хрен завербуешь. Переговорю с соответствующими людьми, и пойдет эта компания срок мотать.– Стой, стой, – сказал я. – А Савельев? Так его убили или не убили? В восемь или в одиннадцать? И разговор этот странный, дурацкий. Если б нас хотели втянуть в секту, они бы первым делом свою литературу всучили, рассказали программу…Артем расхохотался, обнажая чересчур белые, каких уж давно не ставят, керамические зубы. Лицо его приняло добродушное, совсем мальчишеское выражение.– Иван, ты отстал от жизни, – сказал он. – Если человеку просто книжку сунуть, он ее выкинет в ближайшую урну и дальше пойдет. А тут – психотехнологии! Типа зомбирования, понимаете? Человека сначала ломают, чтоб он со страху совсем соображать перестал. Потом – психический шок, на глазах у тебя дяденьку мочат!– На моих глазах никого не мочили, – возразила Марина.– Подожди, еще не вечер! Может, этот Савельев перед ними чем?то провинился. Тебе, Мариш, в восемь утра сказали, что он помер, потому что его уже приговорили, знали, что кончат его. Им что? Жизнь гроша ломаного не стоит. Разберемся мы с этими деятелями! По всем статьям пойдут: и за незаконную вербовку, и за психический терроризм. А может, это даже не в секту вербуют, а в партию какую?нибудь… нет, маловероятно. Ни у одной нашей партии мозгов не хватит на такую постановку. Да и теперь так уже не делают. Вот пару лет назад…– К вам тоже так вербовали? – ядовитейшим голоском спросила Маринка.Он засмеялся еще веселее:– Зачем к нам вербовать? К нам, чтоб вступить, полгода в очереди ждать надо, да еще тесты, полиграф… А это детский сад. Психология у них нормально поставлена, спецэффекты тоже. А вот с информэйшен?то пролетели – видать, разведка хреновая. Так что не берите в голову. Разберемся. Завтра… не, в понедельник прилетит один человечек, и займемся этим делом.– Чего ж понедельника ждать? – с ехидцей спросил я (употребив запрещенное аглицкое словечко, молодой партайгеноссе сразу сделался не так страшен). – Ежели ты такой могущественный, скажи своим прямо сейчас, пускай свяжутся с кем надо и берут седого этого.Ни мои, ни Маринкины издевки до Артема не доходили: самоуверенность защищала его, как броня. Марину, похоже, он дико раздражал: она была не из тех женщин, что млеют перед самодовольными и непрошибаемыми мужиками. А я иронизировал просто по привычке. Мне он даже понравился. Просто как человек. Разумеется, в той степени, в какой полуинтеллигенту – отщепенцу вроде меня – может быть симпатичен партийный функционер. Неверно, что людей безалаберных, запутавшихся, неврастеников привлекают такие же изломанные натуры. Куда чаще нас тянет к «простым», у которых есть ответы на все вопросы: с ними чувствуешь себя спокойнее.– Не так все просто, как тебе кажется, – снисходительно произнес он. – Предоставьте это соответствующим организациям. Не рыпайтесь. В общественные заведения не ходите. На приставания незнакомых граждан не реагируйте. А еще лучше – сидите дома.– Сомневаюсь, – вздохнула Марина. – Не в твоих организационных возможностях, Артем, а в самом твоем объяснении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58