– Суд устроен не для Риган. Неужели ты не понимаешь, Тристан? Суд для тех, кто обвиняет… Риган может показать, что ее мучают угрызения совести, и попросить прощения…– Прежде чем умрет? Мориас печально кивнул.– Тогда я не могу больше смотреть на это. И не буду.– Твоя преданность сестре делает тебе честь, Тристан. Но не забывай, ты все еще правитель Сулис Мора. Когда это… закончится, сиды могут стать, а могут и не стать твоими союзниками.Тристан выпрямился насколько мог.– Значит, ты предлагаешь, чтобы я из политических соображений смотрел, как мою сестру приговаривают к смерти? Мориас, ты меня сильно недооцениваешь. Я знаю, кто она. Но использовать ее смерть для собственной выгоды не буду.– Тебе ничего не надо делать, Тристан. Просто сиди и молчи, – твердо сказал Мориас.– Нет. Раз суд может приговорить ее к смерти со мной или без меня, пусть он сделает это в мое отсутствие. – Тристан повернулся, чтобы выйти из амфитеатра. – Ты пойдешь со мной, отец? – спросил он.– Сочту за честь, сын, – ответил Талискер с чувством.Они молча пошли к пещере, их никто не сопровождал. За их спинами раздался гул возмущенных голосов, но мужчины проигнорировали его. Только оказавшись в пещере, Тристан дал волю чувствам. Он упал на свой топчан и зарыдал. Талискер беспомощно сидел рядом, поглаживая сына по спине, словно тот до сих пор был ребенком.– Зачем она так себя ведет, отец? Почему не попросит у них прощения? Ты видел? Видел, с каким видом она сидит перед ними?– Да, – ответил Талискер. – Это единственный способ поведения, который она знает, сын.Он не мог постичь свои собственные чувства. Вид гордой, сидящей с высоко поднятой головой Риган вызывал ужасную боль в сердце. И тем не менее оба его ребенка в последние несколько часов заставили Талискера гордиться ими. К сожалению, Риган эта гордость стоит жизни.Прошло, наверное, не меньше часа, когда в пещеру вошел Мориас. Он выглядел взволнованным и усталым.– Похоже, мы кое-что поменяли в традициях сидов, – расплылся он в улыбке. – Мне дали разрешение действовать в качестве посредника. Я вызову тебя, Тристан, сегодня днем, а тебя, Дункан, завтра утром. Риган тоже будет дана возможность высказаться.– Для чего все это нужно, если наши слова не повлияют на результат? – нахмурился Тристан. – Какая разница, выступим мы или нет?– Как ты можешь говорить такое сеаннаху? Слова – это все. Слова – это память, молодой человек. – Мориас беззлобно улыбнулся в ответ на презрительное замечание Тристана. – Слова могут иметь значение и здесь, каким бы ни был результат. История рассудит, насколько виновата твоя сестра, но и сиды способны на милосердие. Если нам удастся доказать, что она находилась под влиянием Джала и… не знала об основных событиях…Талискер горько рассмеялся.– Значит, мы должны солгать им, Мориас?– А что заставляет тебя быть таким уверенным, что это ложь?– Я ее отец, Мориас, и мое сердце остается холодным, когда я смотрю на нее. Да, Джал на нее влиял, потому что Риган считала, что любит его. Но ведь любовь не оправдывает… Возможно, это слово никогда прежде не употреблялось в Сутре, и мне очень неприятно, что я в какой-то степени несу ответственность за содеянное. Риган – расистка, Мориас. Она ненавидит сидов только за то, что они отличаются от Великих. Нет другой причины, кроме страха и неуверенности и… – Он замолчал, и Мориас нахмурился. – Вот видишь, я даже толком не могу тебе объяснить. Возможно, это действительно человеческий недостаток.– Нет, я не верю в это. Если ты говоришь, что расистские наклонности вызваны у нее страхом и неуверенностью, тогда это Джал и, возможно, до него его дядя посеял и взрастил этот страх, а не ты или Уна. Я уверен – Риган достойна жалости, а не обвинений.– О господи! – Талискер слабо улыбнулся. – Ты не видел, какую опасность несут такие «невиновные», как Риган, Мориас. Тебе не мешало бы как-нибудь изучить мой мир.– Как ты думаешь, Риган выжила бы в твоем мире, Дункан? – спросил Мориас.– Да, она… Подожди-ка. Ты не хочешь ли предложить…– А как ты думаешь? – спокойно поинтересовался Мориас. – Ты говоришь, что, когда смотришь «на дочь, твое сердце остается холодным», но не станешь же ты возражать, если появится возможность продлить ей жизнь?– Что ты имеешь в виду? – хмуро спросил Тристан.– Для сидов это может показаться приемлемым – согласиться сослать Риган в мир ее отца.Мориас пристально наблюдал за реакцией Тристана. Тристан ахнул и посмотрел на отца, который кивнул, как бы соглашаясь.– Как ты думаешь? – спросил Мориас, сообразив, что кое-что упустил.– Ну… я думаю, что ты уже сделал это, Мориас.– Что?– Отец и я видели кого-то, когда проходили через ворота в этот мир. Она была одета в церемониальные одежды, а на лице маска, но…– Это была она, Риган, – закончил за сына Талискер. – Раньше я не был уверен, но теперь все стало на свои места. Это произошло, очевидно, из-за разницы во времени между нашим миром и Эдинбургом. Она немного опережала по времени, а мы отставали.Он взмахнул руками, не в силах объяснить сложную работу ворот.Мориас встревожился.– Вам надо было рассказать мне об этом раньше.– Я думал, тебя это обрадует, – сказал Тристан. – Это значит, что мы выиграли. Риган останется жить в мире отца.– Это не значит, что мы выиграли. По крайней мере не автоматически. Это значит, что у нас хорошие шансы на выигрыш.– А что случится, если мы не выиграем? И Риган не пройдет через ворота, как мы уже видели?Мориас с сомнением пожал плечами.– Я не уверен. Таких случаев еще не бывало. Но изменение временных планок в воротах… гибельно.– Гибельно, – повторил Талискер.– Лучше бы нам убедиться, что мы выиграли дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136