Так что лечить будем от всего сразу.
— Мне нельзя болеть! Необходимо поскорее добраться до Беллианы.
— Пожалуй, ты прав, она лучший целитель во всей округе. Но в таком состоянии ты далеко не уйдешь. Тогда мы тебя повезем, у капеллана есть лошадь. А пока выпей вот это.
— Вот это? Ты меня решил окончательно прикончить? Насколько помню, два твоих последних пациента, выпив это зелье, довольно быстро отправились на тот свет.
— Зато какими бодренькими они туда отправились! Пей, говорю!
Я выпил пресловутый настой с большим трудом и с еще большим трудом удержал эту тошнотворную вонючесть в себе. Сам же лекарь при виде моих страданий не удержался от нескольких метких и пошлых выражений, так что мне захотелось влить остатки флакона в его маленький пакостный рот. Ему бы уж точно не повредило — мне показалось, что Штырь тоже выглядел не совсем нормально. Но уж кому, как не ему самому, следить за собственным состоянием.
А со мною что случилось? Я же отродясь ничем не болел! Мы, горцы, вообще народ здоровый и крепкий, и хворь к нам не прилипает хотя бы уже потому, что горские организмы основательно пропитаны самым надежным и самым доступным лекарством — перегоном. По той же причине единственной распространенной болезнью в нашем горном краю является алкоголизм. Как говорится, чем лечим, тем и калечим.
Исходя из вышесказанного, в случае неудачи со штыревским снадобьем я уже был готов заняться самолечением, тем более что «народное» целебное средство под названием «Голубой огонек» у меня при себе имелось. Но «здравница» все же помогла — к утру я почувствовал себя достаточно сносно, чтобы прогуляться по двору, с аппетитом позавтракать и даже пошутить над перетрудившимся Таниусом, который в одиночку решил поднять ворота, но потерпел неудачу: решетку заклинило намертво.
И в ту самую узкую дыру под ней, где и человек-то пролезет с трудом, мы впоследствии решили пропихнуть лошадь. С помощью Алантера уложив строптивую скотину на бок, что само по себе оказалось нелегкой задачей, мои товарищи принялись вязать ей ноги. Тут-то лошадка и показала свой звериный норов. Укусив меня за руку и лягнув Таниуса и Штыря так, что те отлетели в разные стороны, лошадь вскочила и галопом унеслась прочь по крепостным улочкам.
Спустя час непослушная тварь была найдена и вновь доставлена к воротам. Однако, едва их завидев, она принялась так брыкаться, что я понял: живой ее на ту сторону не протолкнуть. Штырь, видимо, подумал так же, вытащил из мешка флакончик с бурой жидкостью, сильно напоминавшей внутренности приснопамятной газовой гранаты.
Я и слова не успел сказать, как маленький пакостник сорвал пробку и с размаху всадил зашипевший пузырек в лошадиную ноздрю. Как она взметнулась! Никогда бы не подумал, что лошади умеют прыгать так высоко. И вот с этой-то высоты она и грянулась прямо на нас — тех, кто удерживал ее за поводья…
На вас никогда лошадь не падала? Я вам искренне завидую и очень советую не перенимать мой опыт. Страшный удар сбил меня с ног, и тяжелая черная тьма навалилась на лицо и грудь — ни охнуть, ни вздохнуть.
«Какая глупая, нелепая смерть…» — успел подумать я, с головой окунаясь в густые и тягучие воды реки забвения.
На мое счастье, лошадь оказалась живучее, чем люди. Поднявшись на подкашивающихся ногах, она сделала несколько неуверенных шагов в сторону и там рухнула окончательно.
«Вроде жив… — прикинул я, осторожно ощупав себя. — Руки-ноги на месте, голова как будто тоже. Сейчас я этому недомерку отвешу таких кренделей, что он навек заречется выкидывать подобные штучки».
Встав и отряхнувшись, я обернулся к Штырю и не смог сдержать усмешки. Возмездие свершилось — наш горе-алхимик отчаянно дергался и крыл нехорошими словами все и вся на чем свет стоит, будучи прижат павшей лошадью к стене. Похоже, с ним было все в порядке, но снаружи виднелась одна лишь голова — вылезти из-под огромной туши малек был явно не в состоянии.
Осталось только мне руку приложить. Я с кривой ухмылкой подошел к Штырю. Пришел час расплаты!
— А может, не надо? — жалобно заныл Штырь, быстро сообразивший, что я собираюсь с ним сделать.
— Надо, чадо, надо, — сказал я тоном папаши, собирающегося наказать провинившееся дитя. — Давно уже надо.
И с этими словами я пребольно щелкнул Штыря по носу, так что у него потекли слезы.
— Теперь — моя очередь! — вымолвил подошедший Таниус, возбужденно потирая кулак. — Давно хотел это сделать. Знаешь, что такое — горский щелбан? Вижу, знаешь. Ну-ка, дружок, подставляй лоб!
Горскому щелбану, и без того вещи достаточно обидной и болезненной, тяжелой рукой капитана Фрая была придана такая мощь, что голова Штыря отлетела назад и с той же силой треснулась о стену.
— За что!!! — возопил побитый и униженный Штырь. — Да как вы посмели поднять руку на беззащитного! Небеса вам никогда не простят такой подлости!
— В данном случае Небеса прощают все, — возразил ему капеллан Лино, с ворчанием стирая отпечатки копыт со своей рясы. — Примите их благословение и пров… то есть ступайте отсюда с миром!
— Постойте, святой отец! Чуть не забыл. Это — для вас. — Я вытащил из кармана штанов и передал капеллану коралловые четки Андариона. Если не учитывать погибших рыцарей Храма, которые все-таки были не совсем священниками, то именно Алантер оказался первым служителем Храма, встреченным мною после бегства из Травинкалиса, и именно ему я должен был отдать четки покойного травинского настоятеля.
— И за что мне такая честь? — грустно вздохнул капеллан, принимая нежданный дар. — Всю жизнь в чернецах ходил, и вот на тебе… Что ж, на все воля Небес, да благословят они мой нелегкий путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166