— Вы ещё тут, лопухи? — рявкнул он с лестницы. — А ну, ходу! То ли те умники через стену махнули, то ли в ворота долбанули вместо бревна головой своего старшего, но только орут они уже во дворе! Дверь я припёр, но всё ж таки не спите. Это тебе, голозадый, — какой же я командир, если у меня войско без брони, а такое сокровище пропадает…Чумп с неприязнью повёл плечами, но кольчугу принял. Можно будет соврать, что спёр, только бы попасть в понимающую компанию. Да и продать.. Не носить же, в самом деле. Ишь, отец-командир выискался…Наверху загремело. Вот уже и сюда ломятся. Придется рисковать…— Тут хоть неглубоко? — спросил Чумп тоскливо. Заглянул в дыру — было там темно. Ну то есть очень. Даже для гоблина-взломщика.— Не шибко, — заверил Вово.— А поточнее?— Да куда ж точнее?— Да пропади оно все пропадом, — буркнул Чумп и полез в дыру.
Погоня настигала беглецов быстро и верно. Огромный, как гора, могучий домиторский скакун изнемогал под тяжестью закованного в стальные латы паладина; легконогая кобылка тоже заморилась, хоть и несла всего лишь хрупкую девичью фигурку. Гзурусы же мчались с гиканьем и свистом, на ходу умело перескакивали на заводных коней, бряцали оружием, лихо и забористо ругались вдогонку. Правда, перехватывать не спешили — видели, на что способен заключённый в стальную скорлупу воин, когда в руках у него странный меч, узкий, тяжёлый, с несообразно длинной рукоятью. Двое горячих голов догнали было в самом зачине погони, когда стало ясно, что добыча не будет ждать, покорно задрав лапки, пока её ощиплют. Догнав рыцаря, налетели с обеих сторон, занесли палицы, дабы оглушить и взять живым — уж он-то всё сделал, чтоб не заслужить лёгкой смерти… Оба остались далеко позади и никогда больше не похвастаются удалью. Остальные гзурусы видели и учли всё это. Зачем зря рисковать? Вот-вот падёт конь паладина, и даже если он успеет вывернуться из-под громадной туши — а какой прыти ждать от того, на ком два пуда стали? — что сделает, пеший, против двух дюжин отважных и умелых воинов, сильнейших детей великого Гзура? Да ничего!Знал это и сам паладин. Слышал хрипы в груди коня, видел летящие клочья кровавой пены, коленями даже сквозь сталь доспехов ощущал дрожащие мышцы испытанного боевого друга. В любой момент готов был обернуться и принять неравный бой, но здесь, посреди бескрайней степи, он даже не задержит гзурусов. Двое-трое попросту обогнут его и схватят принцессу ещё до того, как он падёт под ударами прочих. Если бы хоть какое узкое место! Что-нибудь такое, где можно встать, закрыть собой проход и сдерживать гзуров… Порубят в капусту, но далеко не сразу, принцесса сумеет унестись далеко. Правда, толку с того героизма полный ноль, до Нейтральной Зоны сотни лиг, сам он и то едва ли добрался бы в одиночку, по пути каких только личностей не повстречаешь… О, Стремгод, земли тут дикие, суровые и жестокие, даже если повстречается девице какой-нибудь местный мелкий владетель, который не побоится перехватить у гзурусов их добычу — кто знает, не лучше ли ей будет сдаться этим волосатым… Паладин был ещё далеко не стар, но уже усвоил, что благородство — это в сагах да балладах бродячих менестрелей. Его самого, несокрушимого воина, гонит за ней не дурное желание спасти слабейшего, а всего лишь верность слову. Поклялся на мече отцу принцессы защищать её, пусть сгоряча или даже спьяну, теперь уж не упомнишь, но слово не воробей, и коли уж дал — должен исполнить, пусть даже ценой жизни. Печально, но сейчас изнутри шло словно какое-то тепло: есть ли смерть лучшая, чем гибель во исполнение данного обета? Он мог бы, когда гзурусы обрушились из засады на кортеж, пробить себе дорогу и умчаться в степь, а там его меч обеспечил бы безбедное существование… Но словно что-то выше него подхватило, развернуло и бросило в самую мешанину мечей и топоров, на защиту принцессы, а теперь несло вскачь по полю, хотя рыцарская гордость всё настойчивее пробивалась из недр души, требовала развернуться и умереть красиво, коли уж жить никак не получается. Надежд не осталось. Здесь нет друзей, а своих сил не хватит.— О могучий Барака, — простонал паладин сдавленно, — ты ж знаешь, я тебя всегда чтил поперёд прочих богов… и даже богинь… И жертву первую тебе, и клясться ежели лысиной чьей, то… хм… Не прошу жизни — дай умереть достойно!В бездонном голубом небе словно бы промелькнула тень. Гзуры заметили вряд ли, но паладин вскинул голову — никак беспощадный бог рукопашной схватки отвечает ему! Доселе если и видел богов, то только с большого бодуна, и то боги были в основном страхолюдные, то ли из гоблинов, то ли ещё какие-то из Стремгодовой рати, а если верить жрецам, так боги обычно говорят со смертными именно посредством мельканий, сверканий и грохота.И тут же спереди рвущий ветер донес чистый голосок принцессы:— Сэр Кижинга! Мост!Паладин метнул острый взгляд. И впрямь мост! Массивный, замшелый дубовый настил шириной в восемь футов. Если встать посреди — никто не проскочит! То, что надо ему для его последнего поступка. Экий шустрый Барака, право слово, подсуетился на совесть. А то лысый да худой, никто доброго слова не скажет. Ну что ж, заслужил богатую жертву, и долго ждать не придется! Речка неширока, но могучие, выносливые гзурские кони прыгать не приучены, к тому же на спинах огромные седоки — не осилят водную преграду…Вот оно. Последний бой. Одного жаль — никто не увидит, не сложит вису.— Через мост! — прокричал паладин, надрывая ссохшееся горло. — И дальше скачи! В любой веси купишь коня и дальше, к Зоне!Принцессе и сотой части пути не одолеть, в той самой ближней веси куры заклюют, но что ему до того?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160