В этот момент губернатор объяснил мадам Готье, где ей разместиться с детьми. Затем он обратился к Марии и увидел, что та вытирает покрасневшие глаза надушенным платком.
— Прошу прощения, — Жан-Батист, за мое неприличное поведение. Пресвятая Дева, почему мне так плохо? Я оставила свою дочь-малютку, потому что желала пользоваться преимуществами моей внешности. Мне хотелось, чтобы мной все восхищались, и я жила в достатке и спокойствии. И я этого добилась!
Мария достала небольшое зеркальце и внимательно посмотрела на себя.
— Мне нельзя плакать, — взволнованно заявила она. — В юности я была прелестна после рыданий. И как я этим пользовалась! Но сейчас… сейчас я становлюсь похожей на злобную и взъерошенную старую медведицу. Она покачала головой и убрала платок. — Могу вам откровенно признаться, что я пытаюсь выглядеть по возможности прилично, но теперь предпочитаю удобные башмаки всему остальному. Больше всего я нуждаюсь в комфорте и покое. Муж обеспечивает мне все это.
На глазах у Марии выступили слезы.
— Я хорошо себя чувствовала до тех пор, пока вы не рассказали мне о моей дочери. Сейчас я понимаю, что у меня не все в порядке. Я всегда знала, что когда-либо придется принять важное решение, Жан-Батист… Фелисите никогда не узнает, кто я такая.
Губернатор утвердительно покачал головой.
— Я рад, что вы все правильно понимаете. Я и сам хотел предложить вам это.
— Было бы лучше всего, если бы мы возвратились во Францию до ее приезда, но муж думает по-иному. Фелисите предстоит немало трудностей и без меня.
Глава 2
Губернатор поднимался очень рано. Но просыпаясь, он неизменно слышал звук топоров и пил Филиппа и его добровольных помощников. Все здоровые и умелые мужчины были заняты строительством домов для новых поселенцев. Воздух с рассвета до заката звенел от ударов топоров и завывания пил. Жан-Батист долго работал по вечерам, но Филипп и его Поликарп Бонне тоже не покладая рук допоздна воздвигали большой дом на узкой дороге, ведущей к северу от церкви. В будущем она получит название рю д'Орлеан.
Как-то утром Д'Ибервилль отправился туда с утра пораньше и нашел Филиппа и Карпа, занятыми обмерами бревен. Это была трудная работа, и, несмотря на ранний час, они уже здорово устали.
Филипп прекратил работу, как только увидел широкополую шляпу губернатора. Он приближался к ним.
— Мне даже не надо интересоваться, прибыл ли корабль, — заметил Филипп. — Вы бы сами мне все сказали.
— Пока нет никаких известий, — грустно покачал головой де Бьенвилль. — Мне кажется, ты закончишь дом до ее прибытия.
— Мы действительно начали его строить. Вот посмотрите, — Филипп поднял топор и попробовал остроту лезвия. Жан-Батист понял, что он пытается скрыть волнение и грусть. — Мсье Жан-Батист, корабль не прибудет! Мне вчера снился сон, и я видел ясно, как он пошел ко дну. Это вещий сон, — корабль затонул, и вместе с ним погибли все, кто плыл на нем.
— Сны ничего не означают! Они отражают твои переживания, когда ты бодрствуешь, — де Бьенвилль старался говорить весьма уверенно, чтобы ободрить молодого человека. — Филипп, ты не должен терять надежду. Я тоже надеюсь на лучшее. Вскоре прибудет быстрое каноэ с известием, что корабль видели в заливе.
— Да поможет Господь, чтобы ваши слова оказались пророческими, — с чувством проговорил Филипп.
Де Бьенвилль собрался уходить.
— Пусть сомнения не помешают тебе закончить работу. Мы должны приготовить для невесты уютное гнездышко.
— Что вы думаете о мсье де Марьи? — спросил Филипп. Губернатор помолчал.
— Он — джентльмен до кончиков ногтей. Сначала я сомневался в том, что он станет хорошим мужем для Фелисите, но теперь у меня переменилось мнение. Могу только сказать: он самый остроумный человек из всех, с кем мне приходилось встречаться.
Жан-Батист отправился прочь, а Филипп с остервенением набросился на бревна, словно желая сквитаться с Августом де Марьей.
Спустя некоторое время Карп отложил топор и уставился на Филиппа.
— Мастер, я вам подхожу?
— Карп, ты такой усердный, как оттавский бобр. Помощнику было приятно выслушать это, но он не вернулся к своей работе.
— Скажите, что вы думаете о мадам Готье? Филипп продолжал работать.
— Ты имеешь в виду вдову, которая живет в губернаторском доме?
— Да. Она крупная женщина, не правда ли? И весьма аппетитная! — Поликарп так разволновался, что Филипп с трудом скрыл улыбку. — Мастер, как вы считаете, может, меня ждет счастье с дородной вдовой и ее шестью ребятишками?
Филипп ничего не сказал, и он добавил:
— В Монреале тоже была вдова, и у нее было шестеро детей. Она была единственной женщиной в Новой Франции, кому не требовалось никаких модных турнюров. Ее младшенькому исполнился год, как ребенку мадам Готье, и его даже звали также — Доминик. Мастер, вы не считаете, что это — судьба?
— Карп, все зависит от того, как часто ты будешь навещать эту вдову с ее выводком. Тебе никогда не приходило в голову, что тебя влекут дородные женщины, как мотылька на огонек?
— Но это еще не все, мастер. Я должен вам кое-что сказать. Вчера я был там…
— Зачем же ты пожаловал туда вчера? Поликарп важно выпрямился.
— Надобно было, — он заговорил совсем тихо. — Как вы думаете, что она делала, когда я появился там? Она протянула веревку через всю комнату и развешивала на ней выстиранные вещи! Вам не кажется, что тут… рука фортуны? Я взглянул на нее и убежал.
— Карп, будет лучше, если ты продолжишь бежать без оглядки, — заметил Филипп, — но не забывай, ты должен бежать в правильном направлении.
Губернатор вошел в кабинет и увидел, что его ожидает посетитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144