Им следовало много сказать друг другу, но они молчали. Да разве можно было что-то объяснить обычными словами! Молодые люди, наверно, так и распрощались бы, если бы Фелисите не нарушила молчание:
— Ты помнишь, как когда-то я сказала, что если семейству ле Мойн понадобится помощь, то даже девушка вроде меня должна быть готова помочь им любым способом.
— Помню, — Филипп принужденно улыбнулся. — Значит, ты собираешься помочь им таким способом?
— Да, Филипп, — шепнула она ему. Они долго молчали.
— Я решил бросить все и отправиться в Луизиану. Возможно, принесу там какую-то пользу, — заявил Филипп.
— Я уверена, — девушка с трудом находила нужные слова, — тебе там будет лучше.
И тут они простились. Фелисите повернула направо, а Филипп — налево.
Глава 14
Завтрак был почти готов, когда Филипп вернулся с прогулки к пристани. Он никогда больше не проходил мимо дома на рю Сен-Пол. С тех пор как они расстались с Фелисите после молитвы в маленькой часовне, юноша ее не видел.
Филипп огляделся, испытывая удовлетворение. Так бывает, когда покончишь с трудным делом. Комнаты опустели, и в углу лежали его вещи и вещи Бонне, запакованные в парусину.
— Завтра на рассвете! — объявил он Бонне, стоявшему с куском мяса в руках и вилкой.
Карп Бонне грустно взглянул на него и кивнул.
— Хозяин, я надеюсь, что мы не совершаем ошибку. Есть ли незамужние женщины в Луизиане? Вы говорили об этом? Но хватит ли их мне?
Филипп собирался ему объяснить, что его это абсолютно не интересует, но потом вспомнил то, что с ним случилось во время прогулки.
— Карп, я сегодня видел приведение.
Здоровый глаз его помощника стал огромным и круглым, а вилка упала в сковородку.
— Это был дух мсье Жан-Батиста, — продолжил Филипп серьезно. — Призрак, потому что он не мог находиться в Монреале. И еще, Карп. Клянусь, что узрел его примерно полчаса назад.
— Но он, наверно, умер, — испуганно заявил Карп, — как мсье Д'Ибервилль.
— Он стоял на пляс д'Арме и оглядывался вокруг. Естественно, постарел и поседел. Но я не мог ошибиться. Это был мсье Жан-Батист. У него было то же выражение лица и та же походка.
Карп покачал головой.
— Нет, нет, хозяин, вы обознались. Только месяц назад до нас дошли слухи, что он снова стал губернатором. Если он все 'еще жив, то должен трудиться на своем посту.
— Привидение умеет откашливаться и нюхать табак? — поинтересовался Филипп. — Неужели оно может достать из кармана кусок сушеного мяса и начать его жевать? Кажется невозможным, чтобы он был в Монреале, в то время когда все семейство находится в замке, но я уверен, что видел его, и что он жив. Скажу тебе больше: он не хочет, чтобы кто-нибудь знал, что он здесь. Поэтому тебе лучше держать язык за зубами.
Карп сильно обиделся и спросил:
— Хозяин, я вам не подхожу?
После завтрака, когда они продолжали обсуждать виденное Филиппом, хозяин еще раз прошелся по комнатам, чтобы убедиться, что он ничего не забыл. Филипп нашел несколько деревянных фигурок, вырезанных им после того, как он очутился в Монреале. Они стояли в ряд на подоконнике его спальни и изображали солдат, священников, крестьян. Некоторые из них были раскрашены, а другие сохраняли естественный цвет. Казалось, они грустили, потому что их оставляли тут.
Филипп переводил взгляд с фигурки на фигурку. Кое-какими он мог бы гордиться, но про остальные подумал: «Я не очень талантлив».
Он собрал все скульптурки и понес их к мусорной корзине.
— Теперь у меня для этого не останется времени, — сказал он, выбрасывая фигурки, — даже если бы я был талантлив, я не стал бы заниматься подобной чепухой. Но меня Бог не наградил талантом.
Филипп словно разучился улыбаться, и на его лице застыло серьезное выражение. Карп привык к его улыбкам и шуткам, к веселому посвистыванию во время работы, а теперь никак не мог понять, в чем тут дело. Филипп сильно изменился.
— Хозяин, вам не хочется покидать Монреаль, — заметил подмастерье, убирая со стола. — Неужели вы передумали?
— Нет, нет! Я хочу отсюда уехать. Бог тому свидетель!
— Наверно, все дело в том, что мадемуазель Фелисите выходит замуж во Франции?
Филипп так сурово уставился на подмастерье, что тот смешался и замолчал.
— Запомни, Карп, мы никогда не станем обсуждать эту тему, — сурово заявил Филипп. Сам он подошел к корзине с мусором и начал торопливо искать что-то среди выброшенных фигурок. Вещь была незакончена, но глядя на нее, каждый сказал бы, что мастерство Филиппа растет. Он держал фигурку на ладони и внимательно рассматривал ее. Это был бюстик Фелисите.
— Я сохраню его и закончу работу по памяти, — решил Филипп.
Это будет совсем несложно. Ее облик навеки запечатлен в его душе. Почему он решил, что может выбросить память о ней? Он никогда не расстанется с фигуркой. Она — единственное, что у него осталось!
Барон осторожно постучался в дверь будуара жены. Он понимал, что ему лучше сюда не заходить, и, переступив порог, увидел, что в комнате кипит работа. Баронесса сидела в углу на кресле с прикрытыми покрывалом коленями, хотя на улице ярко светило майское солнце. Она что-то оживленно обсуждала с женщиной, напоминавшей пухлую подушечку для иголок и булавок. В руках модистки были охапки роскошных материй — атлас, парча, кружева, тафта. Фелисите находилась в глубине будуара, одетая в скромную белую полотняную рубаху до пят. Руки у нее были обнажены. На стуле рядом лежали перчатки, которые полагалось одевать с платьем с короткими рукавами. Перчатки были светло-серого цвета из мягчайшей замши и очень длинные. Их можно было зашнуровать легкомысленными розовыми тесемками с кисточками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144